(...)
И где такие виданы министры?
Кто так из них толпе кадить бы мог?
Я допущу: успехи наши быстры,
Но где у нас министер-демагог (...)
Быть может, их во Франции немало,
Но на Руси их нет и не бывало!
А.К. Толстой. Сон Попова
В первом фрагменте вставки гласных передают "вальяжность" министерской речи. Зато эпентеза в слове "министер" подчеркивает общее ироническое звучание фразы. Отметим, что в тексте есть и нормативный вариант данного слова: Вошел министр. Он видный был мужчина. По контрасту с эксплицированной нормой разложение сонанта воспринимается как откровенный стилистический прием, повышающий эмотивность текста.
Имитация социального акцента
Впрочем, на речи аристократов следует остановиться отдельно. Писатели нередко передают особенности их социального акцента: грассирование, назальный тембр и т.п. - напр.:
Старуха (...) вдруг спросила хриплым голосом:
- А что пишет кнесь Иван?
Ей никто не отвечал. Базаров и Аркадий скоро догадались, что на нее не обращали внимания, хотя обходились с нею почтительно. "Для ради важности держат, потому что княжеское отродье", - подумал Базаров.
И.С. Тургенев. Отцы и дети
Аристократы могут позволять себе простонародные солецизмы, как в том же произведении - англоман Павел Петрович Кирсанов. Невзлюбив Базарова, Павел Петрович выражает свою неприязнь через указательные местоимения - то спрашивает: "Кто сей?", то заявляет: "Я эфтим хочу сказать".
В этой причуде сказывался остаток преданий Александровского времени. Тогдашние тузы, в редких случаях, когда говорили на родном языке, употребляли одни - эфто, другие - эхто: мы, мол, коренные русаки, и в то же время мы вельможи, которым позволяется пренебрегать школьными правилами.
Возможна и противоположная ситуация, и о ней тоже говорит Тургенев:
Николай Петрович попал в мировые посредники (...) и все-таки, говоря правду, не удовлетворяет вполне ни дворян образованных, говорящих то с шиком, то с меланхолией о манципации (произнося ан в нос), ни необразованных дворян, бесцеремонно бранящих "евту мунципацию".
Нетрудно догадаться, что первые помещики отличались от вторых лишь степенью необразованности. Если аристократ Павел Петрович из снобизма употребляет "простонародное" местоимение эфто - без j-овой протезы, чем подчеркивается эстетский эстетский оттенок этой простонародности `a la russe, то невежественные провинциальные дворяне имитируют французский прононс, вопиюще искажая слово "эмансипация".
