Мартынов поглядел на него безмолвно несколько секунд, а потом глупо сказал:
— Я не хотел… Я вообще стрелять не умею… Третий раз за жизнь стрелял…
— Что? — по-птичьи вскрикнул Зельмиц.
— Лермонтов… — сказал Мартынов. — Я убил его.
— Бал, — сказал Зельмиц. — Ждут ведь.
Он зажмурился, и слезы беспомощно побежали из-под сморщенных век. Отвернувшись от Мартынова, Зельмиц выскочил из комнат и бросился прочь. Николай Соломонович слышал, как хлопнула входная дверь, как отрывисто прозвучали голоса; затем все стихло.
Мартынов пересел к окну. Воцарилась удивительная тишина. На ночное небо поднялась уже полная луна, и было светло, почти как днем. «Какой странный день, — подумал он. — Огромный. Нет ему конца, и не будет. Только в детстве, на Рождество, такое бывало. Думалось: все, отныне все пойдет теперь иначе. Стану другим, буду хорошо учиться, во всем угождать матушке, сестер лелеять… А после забывалось за суетой. Но этот день — этот не забудется».
* * *
Князь Александр Васильчиков перехватил корнета Глебова уже на подходах к комендантскому дому — и мысленно поздравил себя с везением.
— Глебов! — крикнул он, подъезжая и резко останавливая коня.
Глебов замер.
— Вы? — спросил он. — Где дрожки? Я прождал больше часа… Миша кровью истекает…
— Он жив? — быстро спросил Васильчиков.
— Когда я уезжал, был жив, — сказал Глебов. — Я думал, вы уж там, с врачом и экипажем…
— Вышла задержка, — сморщился Васильчиков. — Никто ехать не хочет — погода канальская, колеса вязнут, доктора как один отказывают. Говорят — тащите на квартиру, там и посмотрим.
— Миша, — повторил Глебов. Он опустил веки, тяжело перевел дыхание, а затем поднял взгляд на Васильчикова.
Князь Александр выдержал этот взгляд не дрогнув.
— Я сейчас к Мурлыкину, помещику здешнему, — сообщил он. — У него и лошади есть, и телеги. Насчет денег не беспокойтесь, заплачу.
— Я насчет денег совершенно не беспокоюсь, — сказал Глебов ровным тоном.
— Вы к коменданту, как я вижу? — сменил тему Васильчиков.
— Ваши наблюдения соответствуют действительности, — ответил Глебов. — Я намерен сообщить коменданту о случившемся.
— Погодите, Михаил Павлович. — Васильчиков чуть надвинулся на корнета лошадью. — Да погодите же! Минутка у вас есть?
— У меня — вся жизнь, — сказал Глебов. — Это у Миши минутка осталась. Если еще осталась.
— Вы его бросили? — спросил Васильчиков.
Глебов чуть помолчал, а затем вскинулся:
— Я ждал вас, ждал… Дождь перестал, вас все нет… Я укрыл его шинелью и поехал.
