— Вадик! Ну, наконец-то! Я уже начла волноваться, — распахнула дверь мама, сразу, стоило ему лишь позвонить. Мама никогда не спрашивала: "кто там?" — просто, открывала и всё.
— Я спешил… — не успел продолжить, оказавшись в крепких объятиях.
Он видно сильно вырос, так как теперь мама с трудом доставала ему до плеча. Памятуя о словах доктора, он с тревогой пытался рассмотреть её лицо. Похоже, всё было действительно серьёзно. Мама обмотала голову платком и бинтами, оставив лишь две большие щели на лице — для глаз и рта. У Вадима появилось нехорошее предчувствие, хотя выглядела она более чем забавно, одновременно напоминая мумию и японских ниндзя.
— Сынок, что ж мы стоим на пороге? Заходи скорее! Я обед приготовила! Твои любимые голубцы!
— Я сейчас съем всё что угодно!
Нехорошее предчувствие усилилось в квартире. И в зале, и в его комнате, и на кухне на окнах были задёрнуты плотные шторы — в доме пахло болезнью. Мама явно его стеснялась и опасалась вопросов о недуге, так как, не останавливаясь, говорила о какой-то неважной чепухе, не давая ему вставить слово. Она накрыла на стол, а сама скрылась в ванной, откуда долго не выходила.
Пообедав, Вадим постучал в закрытую дверь:
— Мам, я думаю, ты понимаешь, что бесконечно это не может продолжаться — выходи, мы должны поговорить…
— Ох, сынок, может, отложим?
— Зачем? Что изменится?
— Не знаю…
— Жду в зале.
Она вышла минут через пять, всё в той же странной маске из платка.
— Мам, снимай.
— Вадик, не нужно…
— Мам, мы преодолеем это вместе. Ты моя мама, я должен знать.
Она колебалась. Заламывала руки, сплетала пальцы — переживала:
— Я очень боюсь… Мне так стыдно — ты не представляешь даже, что это такое — это мерзопакостно!
— Мам!
— Ладно… Но ты меня заранее прости…
Она безвольно упала в кресло, осторожно начала разматывать платок. Вадим подошёл поближе. Ближе к коже ткань из белой стала коричневатой, липкой. Он почувствовал запах гноя. Сглотнул. Перед последним слоем она немного замешкалась, набираясь сил, и решительно сняла повязки, повернулась к нему.
Бугры, гной, мерзость.
Вадим ничего не смог с собой поделать — отшатнулся. Ужас первых секунд быстро отступил, но было поздно — мама поняла, отвернулась, хотела снова намотать платок, но он её остановил. Прекрасное мамино лицо — самое любимое с детства бесследно ушло. Теперь о нём не напоминало ничего. Воспалённая красная кожа — каждый миллиметр покрыт мелкими прыщами, огромные неровные шишки на бровях и скулах, крупные сочащиеся гнойники на щеках, подбородке, лбу. Левый глаз почти скрыт под опухолью. Нос увеличился, наверное, втрое, став бугристым, бордовым как у алкашей. На шее та же картина, но там ещё и кожа начала отслаиваться — топорщилась кусками. Шишки покрывали всю голову, волосы на них поредели — выпадали. Вадим не узнавал маму. Такое чувство, что кто-то взял её необычные зелёные глаза и переставил на физиономию монстра. Впрочем, глаза тоже изменились — веки покрывали сизые ячмени.
