— Я — Вадим, — он сам не узнал свой голос — хрип старика, а не голос.
— Точно! А я Эдик! Только, чур, не рифмовать! И вообще, лучше зови меня Эд. Давай рассказывай!
Он откашлялся.
— Тссс! Тише! Мы же в больнице! Тут знаешь, какие сёстры дикие! Услышат, что не спим — на завтрак дадут одну кашу и передачки от родителей отберут!
— Ясно.
— Так ты расскажешь или нет?
А что рассказать? Как он оказался в больнице? Вадим задумался, но в голове была полная каша. Какой-то туман, плотно скрывал воспоминания. Он сделал над собой усилие, чтобы восстановить картину произошедшего — не смог.
Странно. В детстве ему доводилось терять сознание. Ровно два раза: от высокой температуры, когда схлопотал пневмонию и от сильного удара по затылку, когда упал с качели, но в обоих случаях сознание возвращалось через несколько секунд вместе с болью и воспоминаниями.
Эд ждал, теряя терпение:
— Ну?
— Я… Я не помню…
— Блин, я так и думал! Как в "Богатые тоже плачут" — у тебя амнезия!
— Чё?
— Потеря памяти! А до этого ты был в коме! Ну-ка вставай, может быть, ты не можешь ходить? Было бы круто!
— Ты больной? Я могу ходить! — Вадим на всякий случай пошевелил пальцами на ногах, чтобы убедиться. — Слушай, а ко мне кто-нибудь приходит?
— Да, твоя мать. Каждый день, кроме вторника и субботы…
— Угу, у неё суточные дежурства…
— Вооот, а говоришь, что ничего не помнишь! Кончай врать, говори, что случилось, почему ты здесь?!!
Вадим и сам себя подловил. А, правда, что же случилось?
Он отчётливо помнил годовые отметки в дневнике и недовольного отца из-за тройки по математике. Помнил, как с друзьями поехал купаться, хотя вода в первых числах июня ещё не успела прогреться, и они схватили страшного дуба. Потом месяц на даче, показавшийся ему годом в ссылке. Помнил первые дни в пионерском лагере, как тосковал по дому и хоть в этом стыдно признаваться — по маме. Речка у лагеря была знатная: быстрая, своенравная, но тёплая с песчаными пляжами. Помнил, как дал себе зарок — переплыть её до конца их смены. А потом туман, холодное одеяло, твёрдая подушка, Эд.
— Хоть убей, не помню…
Сосед расстроился, но ненадолго:
— Вспомнишь — стопудово расскажи! А я прикинь, напоролся на вилы!
— Как?
— Да по дурости! Родичи отправили к бабке в деревню, ну мы бесились в стогу, я с разбегу прыгнул, а в сене — внутри, кто-то забыл вилы. Вот зырь! — Эд гордо задрал майку, продемонстрировав наглухо перебинтованный живот, — кровищи было море!!! Меня местный фельдшер ещё плохо обработал, пошёл гной — видел бы ты мою бабку! Она от страха чуть не преставилась! Вот теперь здесь… Две операции было… Мамку жалко — всё плачет, будто я умирать собрался.
