За окном расчирикалась какая-то беспокойная птица, и солнечный луч упал прямо мне на нос. Щурясь, я приоткрыл сначала один глаз, потом другой и, внезапно вспомнив о вчерашнем, деликатно покосился влево.
Слева никого не было.
Как, впрочем, и следовало ожидать.
Нет, ну действительно, посудите сами — какая порядочная девушка или женщина на месте Каролины поступила бы иначе? Нельзя же, в конце концов, давать челяди пищу для преждевременных пересудов и сплетен!
Да-да, я от всей души понимал Каролину, как, надеюсь, понимал и причину, толкнувшую ее вчера на столь (возможно, в глазах снобов и ханжей) опрометчивый и, быть может, не совсем обдуманный шаг. Увы, бедная девочка была одна — одна в этом мерзком, зловещем замке (прислуга не в счет), и, живя несколько месяцев в таком страшном, почти нечеловеческом напряжении, невольно, видимо, поддалась вполне объяснимому искушению и соблазну найти в ком-то опору, опереться на дружеское плечо… — и… нашла, гм… оперлась… Нет-нет, я не осуждал ее за это, даже напротив — благодарил, потому что и мне в эту первую ночь в пресловутом и приснопамятном Волчьем замке было здорово не по себе, а ведь тревога, разделенная с кем-то, — это, сами знаете, как бы уже и не тревога, а так, лишь легкая, докучливая неприятность, ну а легкая, пусть даже и докучливая неприятность, — это как бы уже и не неприятность вообще.
Оперативно совершив обычные утренние процедуры, я рысью выскочил из спальни и, проскакав по длинному извилистому коридору, приблизился к парадной лестнице. По пути, правда, чуть задержался: наткнувшись на мини-галерею старинных фамильных портретов славного семейства, с минуту постоял возле них.
Наверное, вы уже догадались, кто занимал мое воображение в первую очередь, — но, увы, графини Эрцебет среди этих, самых разнообразных ликов я не отыскал. В основном там были мужчины, и мужчины, мягко говоря, преклонных годов, а пять или шесть женских портретов, вернее — женщин, изображенных на них, ну никоим образом не подходили под описание прекрасной ведьмы, сделанное моим предшественником в этих, в целом не слишком-то гостеприимных стенах. Да, конечно же, год назад, после тех событий, граф, видимо, распорядился убрать портрет Эрцебет. Наверняка его уничтожили, скорее всего сожгли.
Ну а поскольку остальные члены сего замечательного клана меня интересовали не очень, а точнее — не интересовали совсем, я поспешил вниз. Никого по дороге не встретив, вышел в сад и… невольно замер, очарованный красотой раскинувшегося вокруг зеленого чуда, которое встречало меня сейчас всеми цветами, оттенками и звуками только что пробудившейся ото сна пышной летней природы.
