— Можно к вам подняться?
— Поднимайтесь, — девушка сделала широкий жест рукой.
Терраса, на которой она сидела, возвышалась над дорогой не более чем на метр. Я посмотрел по сторонам, лестницы, чтобы подняться, не увидел и полез напрямик, уцепившись за камни невысокой ограды. За что получил одобрительный взгляд светлых глаз.
— Присаживайтесь! — девушка хлопнула по свободному креслу рядом с собой. — Меня Мария зовут. А вас?
— Вадим, — я осторожно присел на краешек плетеного из лозы сиденья. Незаметно ощупал поверхность. Ничего особенного — прутья, как прутья, гладкие, не слоистые. Старые.
— Вы давно здесь?
Невинный вопрос, но я вздрогнул. Слишком часто с этого вопроса начинаются разные сложности.
— Не следил за временем.
— Я и так вижу — недавно. И какие у вас планы?
— Выбраться отсюда, — не сдержался я, — и как можно скорее.
— Ага, — на лбу у Марии собралась вертикальная складка, — у вас не получается… Давайте, на "ты", а?
— Давайте, конечно.
Мария откинулась на спинку кресла и глубокомысленно заявила:
— Тебя не пускают. Наверно, ты сделал что-то неправильно. Ну, там, откуда ты.
— Что неправильно?
— Откуда ж я знаю, — Мария пожала плечами. — Например, толкнул кого-нибудь и не извинился. Или взял с работы карандаш и не вернул. Тебе должно быть виднее. Как только исправишь неправильность — сразу отпустит.
— Кто отпустит?
— Да город этот, — девушка неопределенно покрутила пальцами. — Он тут всем командует.
Значит, город. Больше на поселок похоже. Хотя, кто его знает, что там, дальше — не видел. Не дошел.
— Скажи, Маша. Как можно вернуть утащенный карандаш, если находишься здесь? Ни карандаша, ни работы. Совершенно постороннее место.
— Ну, мало ли! Я об этом не думала.
— Тогда почему считаешь, что нужно исправлять эти твои неправильности?
— Да, неправильности… — Мария не обратила внимания на мой тон. — Вернее, ошибки. Ошибки всегда надо исправлять. Как только представляется возможность.
— И где здесь возможность? Где? — я привстал. — Вон там? Или там? Или, может, ее вообще нет?
— Есть. Я уверена, — Мария поджала губы, осуждая мое поведение, и я опустился обратно в кресло. — Иначе куда бы девались приходящие? То они маячат тут по нескольку дней или даже недель. То внезапно пропадают, и о них ни слуху, ни духу. Значит, они исправились и вернулись домой… Ты ведь домой стремишься?
Я чуть не поперхнулся. Считать домом станцию можно было лишь с большой натяжкой. Место работы, место временного проживания, место, которое покидаешь без сожаления. Но не дом. Дом — это Земля. Планета. Почва под ногами. Синее небо. Слепящее солнце. Соленое море, плещущее на голые ноги. Жизнь. Слишком много жизни.
