Молодой человек, служивший в столичной Комиссии по водоснабжению, работал по восемь часов в день за столом, сделанным из обломков старого корабля. Обеденный перерыв молодой человек проводил в плавательном бассейне, а в перерыве на чай наблюдал за каналом. В субботу утром он подрабатывал у рыботорговца, в субботу днем ходил в зоопарк и смотрел на тропических рыб, что плавали в аквариумах. Утром по воскресеньям он отправлялся на рыбалку, а днем в воскресной школе читал классу «Притчу о хлебах и рыбах» либо «Историю про Иону и кита». Воскресные вечера чередовались: он пел матросские песни в клубе юнг или собирал пожертвования в фонд «Спасательная шлюпка». Нерабочие дни он проводил так: пересекал туда и обратно Ла-Манш на пароме со своей подругой, которая в закусочной подавала рыбу с жареной картошкой. В любое другое свободное время молодой человек просто пил воду.
Зоолог женился на кенгуру и сначала держал ее в загоне за домом. Но через три года ее удалось хорошенько приручить и выхолить — она стала смирной, и зоолог перевел ее в дом. Еще через год они начали свои брачные отношения и были очень счастливы. Эротические переживания были так изобретательны и остры, что зоолог часто опаздывал на работу, вскоре перестал ходить на нее совсем и в конце концов подал заявление. Почти все время пара проводила в постели. На жизнь человек зарабатывал карандашными и акварельными рисунками воображаемого биллабонга. Те картинки, что не удавалось продать, он развешивал на стене спальни.
После четырнадцати лет идеального брака и эмоционального комфорта супруга скончалась. Человек потерял от горя рассудок. Сунув руки в меховую муфту, он целыми днями просиживал на корточках перед картой Западной Австралии. А через три недели после похорон рухнул замертво у ограды зоопарка, которым управлял абориген.
Натуралист весьма устойчивых привычек жил по солнцу. Вскоре после рассвета он садился завтракать с семейством на крыльце своего дома, смотревшем прямо на восток. В одиннадцать часов он выходил к семейству испить кофе на веранду, залитую солнцем с юго-востока. Обед он ел с семейством на террасе с видом на сад, разбитый к югу от дома. Примерно в семь часов натуралист и семейство ужинали в зимнем саду, любуясь закатом, а едва темнело, натуралист отправлялся на боковую.
Когда мир стал вращаться против часовой стрелки, натуралист не сумел изменить привычкам и весь день проводил один, в тени своего дома — и никогда больше не встречался, сиживал или жевал со своим семейством.
