— Заходите, Сорокопут, заходите. А я уже было собрался к вам… Вы знаете, что завтра в полночь?
— Что случилось, Зяблик? О чем мы говорим? Может, это как-то связано с моей работой?
— Все связано одно с другим, — загадочно произнес Зяблик.
— У меня все готово, я могу приступать, — на всякий случай заверил Сорокопут. — Меня уволили совсем незаконно… То есть, не совсем не законно, а законно, но не совсем…
Зяблик сказал:
— Совершенно конфиденциально: завтра в полночь, у каменных стен… Но, Сорокопут, это строго между нами!
— Зяблик, вы знаете меня!
— Тсс!
— Какие могут быть разговоры!
Начальник тайной полиции Марабу
Дятел давно привык к тому, что никому, кроме своей семьи, он не нужен, что до него никому нет дела, даже тем, для кого он стучал в ворота, когда стоял на своем посту. И вдруг его окружили вниманием.
Его принимали у себя птицы, к которым в обычное время не так просто было попасть на прием, они расспрашивали Дятла о жизни и проявляли живой интерес к мельчайшим подробностям его биографии. Беседовал с Дятлом сам начальник тайной полиции Марабу, по всей вероятности, иностранец, потому что его слова, веско звучавшие каждое в отдельности, как-то неуклюже согласовывались между собой.
Внешне начальник тайной полиции не имел особых примет, хотя считал наличие их чуть ли не главным достоинством. Если бы он не был начальником тайной полиции, он был бы как две капли похож на всех остальных марабу, — хотя правда и то, что не будь он Марабу, он был бы как две капли похож на всех остальных начальников тайной полиции.
— Скажите, — спрашивал он, — вы имел сообщники?
— У меня жена, — отвечал Дятел, — и д-двое детей. Это все мои сообщники.
— Жена и дети — это семья, — мягко разъяснял Марабу. — Назовите ваши сообщники.
— Может, применить? — предлагал Филин.
— Не надо применить, — возражал Марабу так мягко, что у Филина кровь стыла в жилах. И опять обращался к Дятлу: — Вы подумай. Если можно так выразиться, пораскинь головой. Я всегда так делал, когда хочу что-нибудь вспомнить.
Он отпускал Дятла, но не успевал тот дойти до клетки, как его вызывали снова. На этот раз Дятла допрашивал Филин.
— Ах ты, такой-сякой! — кричал Филин, заменяя местоимения точными определениями. — Будешь ты говорить или нет?
— У нас есть сведения, что ты летал на работу очертя голову.
— Но ведь я не в том смысле… Как честный гражданин…
— Дурак ты, а не гражданин! — обрывал Филин, как будто два эти понятия исключали друг друга.
