Во сне и наяву, или Игра в бирюльки | страница 64



— В шесть часов.

— Сейчас десять, выспится. И ты ложись.

— А если ночью…

— Нет, нет, ничего не случится, уже все в порядке. Просто она чем-то сильно расстроена. К вам никто не приходил?

— Никто.

— Что же тогда произошло?..

Андрей насупился и опустил глаза.

— Ты, кажется, что-то натворил? — спросила Анна Францевна.

— Я подрался…

— Это плохо, но это еще не причина.

— Я ходил встречать папу, — сказал Андрей, — а в сквере ко мне пристали мальчишки… Мама ругалась, что я хожу в сквер, она говорит, что там собираются бандиты, а я еще сказал, что катаюсь на «колбасе»…

— А ты катаешься?

— Один разок прокатился всего.

— Ты не дерзил маме?..

— Ну так, немножко…

— Плохо, мой мальчик. Очень плохо. Дерзить нельзя ни много, ни немножко. Совсем нельзя. А маму ты должен беречь, ведь ты мужчина. Давай договоримся с тобой: либо ты будешь вести себя только на «отлично» и не будешь дерзить маме, либо мы перестанем с тобой дружить. И в этом сквере тебе совершенно нечего делать, там действительно прохлаждается худая публика.

— Оттуда видно остановку, — сказал Андрей.

— Все равно Папа сам придет, а ты уж, пожалуйста, не ходи туда.

— Я не буду.

— Я верю тебе, — сказала Анна Францевна и погладила его по голове. — Ты умный мальчик, должен уже все понимать. А теперь ложись спать. Где у вас будильник, я заведу.

— Я умею.

— Ну и ладно, раз умеешь. Спи, с мамой будет все в порядке.

Андрей долго не мог уснуть. Трамваи перестали ходить, лишь изредка проезжала машина, освещая на короткое время комнату фарами. Вещи тогда как бы оживали и принимали самые причудливые формы. А вообще стояла непривычная, прямо какая-то оглушительная тишина. Даже наверху было тихо. Андрей лежал и придумывал способы, как помочь матери. Он догадывался, что она больна, а значит, все может повториться. Дерзить он, разумеется, не будет и в сквер перестанет ходить, тут все просто. А в остальном?.. Если бы он был чуть постарше!.. Как раз за сквером есть слесарная мастерская, там чинят керосинки, примуса, лудят-паяют кастрюли, и вместе с мастером, с безногим дядей Федей, которого все в округе знают, вместе с ним работает мальчишка лет двенадцати… Или вот еще извозчик на тяжеловозе, который доставляет по утрам продукты в очаги и в ясли. Иногда вместо него развозит мальчишка, ему тоже лет двенадцать-тринадцать, ну, может, четырнадцать…

Так он и уснул, ничего не придумав.

* * *

Хорошо помню, как наша мать ждала возвращения отца. В Ленинграде в самом деле было много разговоров о том, что выпускают политических. По крайней мере, даже мы, дети, слышали эти разговоры. Кажется, это действительно было как-то связано с арестом самого Ежова. Теперь это легко проверить, сопоставив даты, однако проверять почему-то не хочется. Правда, я на всякий случай заглянул-таки в Энциклопедический словарь, чтобы узнать, когда именно исчез Ежов и объявился Берия, но ни того, ни другого словарь не упоминает. А если разобраться, совсем напрасно. Они были, от этого никуда не денешься, этого не зачеркнешь, не выбросишь из памяти народа, и без них — увы, увы! — наша история это не история, а выжимки из нее или дама, только что посетившая салон красоты.