В сущности, все религии на свете имеют в большей или меньшей мере это сознание, более или менее смутно ощущают религиозную жизнь - бытие-с-Богом как нечто совершенно особое, непохожее по своей структуре и закономерности на всю остальную, "земную", чисто утилитарную или "разумную" человеческую и даже космическую жизнь. Это сознание неразрывно связано с самим существом религиозной жизни, - с самим Богосознанием как таковым. Но ни в одной религии это сознание не выражено так ясно, выпукло, смело, в такой мере без всякого компромисса с человеческим "умом" и обычными человеческими моральными мерилами, как в откровении, данном в словах, образе и жизни Иисуса Христа, и в основанном на нем христианском учении. Это определено тем, что христианская религия есть именно религия не только Бога вообще, а сверх того специально религия бога как моего "Отца", как "Бога-со-мной" или "Бога-с-нами" (Эмману-эля). В известных парадоксальных формулировках Тертуллиана эта парадоксальность христианской правды, правды жизни как "я-с-Богом", выражена с особенной отчетливостьюcxxxiv.
Приведем только для примера некоторые образцы этой парадоксальности жизни как бытия "я-с-Богом". В ней и для нее "первые" в земной жизни ("первые" не только по богатству, славе, могуществу, но и по нравственному и умственному уровню, даже по "правоверию") оказываются перед лицом Бога "последними", а "последние" - "первыми". Здесь, вопреки всей естественной справедливости, "имущим" дается, а от "неимущих" берется и последнее, награда не пропорциональна труду, а есть чистый дар, зависящий от воли дарящего. Здесь величайший грешник - поскольку только он в акте покаяния свидетельствует, что он есть с Богом, стоит перед лицом Бога, - угоднее Богу, оценивается выше добродетельного и праведного человека, не имеющего этого сознания, и о нем больше радости на небесах, чем о 99 праведниках, - как и вернувшийся в отчий дом, расточивший достояние отца "блудный сын" милее отцу, чем сын, добродетельно трудившийся в доме. Здесь сила есть слабость, а немощь сила; бедность есть богатство, а богатство - нищета; страдание есть радостный путь к блаженству, а благополучие есть путь к гибели. Здесь плачущие утешены, а веселящиеся обречены на муки. Здесь "нищие духом" обладают всей полнотой духовного богатства в лице "царствия небесного" и неразумным младенцам открыто то, что утаено от мудрых и разумных. Здесь нет принципиального различия между убийцей и человеком, который гневается на своего ближнего, нет различия между развратным "прелюбодеем" и тем, кто хоть раз взглянул на женщину с вожделением. Здесь чужой может оказаться ближним, а самый близкий - чужим. Здесь надо "радоваться и веселиться", когда на нас клевещут и поносят нас злыми словами. - Но нам пришлось бы привести едва ли не все содержание евангельских притч и поучений и апостольских посланий, чтобы со сколько-нибудь исчерпывающей полнотой дать представление о всех содержащихся в них указаниях на парадоксальность истинной жизни как бытия-с-Богом.
