Но если это так, то, казалось бы, было бы нелепой и вредной романтикой пытаться в этом отношении переделывать человеческую природу, пытаться стать умнее того, что, по-видимому, от нас повелительно требуют сами условия нашей жизни. Перевоспитать себя в этой отношении значило бы, быть может, превратить себя из трезво ориентирующихся в окружающем нас мире людей в каких-то пустых и вредных мечтателей, чей взор терялся бы в какой-то ни к чему не нужной безбрежности. Но - и независимо от того, что здесь для нас дело идет просто об истине, о том, что есть на самом деле, причем для нас совершенно безразлично, к каким практическим последствиям это может привести (познающий, как таковой, должен всегда быть готов руководиться принципом: pereat mundus, fiat veritas!xiv), - повторяем: совершенно независимо от этой принципиальной установки дело и практически имеет оборотную сторону. Пусть в известных пределах - ограниченность и замкнутость сознания есть условие его "трезвости" и практической годности. Но это имеет силу именно только в известных, тоже весьма ограниченных пределах. Наряду с этим раскрытость сознания - его способность безгранично раскрываться и расширяться и тем самым основная установка безграничного простора вокруг познанного, привычного, уже знакомого мирка есть также условие нормального - даже практического - функционирования нашего сознания и познания. В самом деле, замкнутость сознания в своем пределе есть не что иное, как основной признак - помешательства. Она образует самое существо мании. Какую бы манию мы ни взяли - манию величия или манию преследования и т.п., - она всегда предполагает, что человек ощущает себя центром мира, воспринимает мир превратно именно потому, что берет его не во всей его широте, т.е. не учитывает тех его сторон и областей, которые не имеют отношения к его собственной личности, не входят в состав его кругозора, определенного его интересами, - коротко говоря, не воспринимает мира, запредельного его собственному "мирку". Отождествляя свой "мирок" - то, что ему "известно" и "знакомо", - а это есть то, что ему лично "важно" в связи с его личными интересами, - с бесконечной полнотой, богатством, сложностью мира вообще мира, ему чуждого и неизвестного, - маньяк с неизбежностью приходит к какому-то совершенно превратному представлению о мире. Если сопоставить это совершенно бесспорное соотношение со сказанным выше об ограниченности сознания или о сознании ограниченности реальности - "нормального", "трезвого", практически ориентированного человеческого духа, то мы приходим к парадоксальному, но все же бесспорному положению, что как раз так наз. "анормальное", "трезвое", "обыденное" сознание в известной мере близко к маниакальности, как бы полуманиакально, и что, напротив, кажущееся "романтическим" требование, ясного и напряженного сознания широты бытия за пределами уже "известного" и "знакомого" и с практической точки зрения весьма существенно, так как есть необходимое условие подлинно непредвзятого - соответствующего самой реальности - отношения к бытию. Оно есть тем самым условие подлинной плодотворности нашей жизни. Всякая новая инициатива, всякое умение завладеть чем-либо новым, доселе неизвестным и все же нам полезным, все вообще искусство правильно действовать требует умения видеть реальность в надлежащей перспективе. Это общее и самоочевидное положение применимо, конечно, и к выясненному и интересующему нас соотношению: умение видеть наличие неизвестного как такового, окруженность узкой сферы ясного и знакомого безграничной полнотой неизвестного - данность в опыте не-данного, скрытого, запредельного - есть и практически необходимое первое условие плодотворного и целесообразного отношения к реальности. Поскольку имеет силу старое бэконовское положение "знание есть могущество"xv - нет надобности его здесь особо доказывать, - условием нашего "могущества" или практически правильной ориентировки в жизни будет и то, что является, как мы видели, условием всего знания: видение "неизвестного", которое одно только приводит к установке "вопрошания" и тем самым ведет к познаванию и знанию.
