С более общей, чисто философской точки зрения эта возможность превращается в достоверность, поскольку мы учтем уясненное нами выше общее положение, что позади всей предметной, т.е. рационально мыслимой, рационально оформленной действительности таится в качестве истинного существа реальности "непостижимое" и что именно это непостижимое открывает нам себя непосредственно - хотя и в особой форме бытия - в лице непосредственного самобытия. Тогда становится ясным, что в каждом переживании "ты", несмотря на все возможные его заблуждения и предвзятые, наивные, чрезмерно поспешные обобщающие заблуждения, в конечном счете содержится зерно подлинного опыта о реальности12. Как мы уже говорили выше, всеединство бытия есть царство духов; в этом смысле опыт реальности "ты" при всех возможных частных заблуждениях в его истолковании - имеет, очевидно, универсальной значение.
Впрочем, этот метафизический вывод в его общем смысле несущественен для нашего тезиса. Важно не то, имеет ли реальную значимость всякое переживание "ты-образного" характера, скрыто ли на самом деле некое подлинное "ты" в каждой конкретно-сущей инстанции реальности. Важно лишь одно: что во всякое мгновение своего бытия "я" стоит - или лучше опять-таки сказать: я стою - в отношении к какому-либо ты, нахожусь в связи с каким-либо ты, и что вне этого отношения и этой связи немыслимо вообще бытие и самосознание "я". И в этом отношении сам психологический опыт как таковой - даже если он в отдельных случаях с точки зрения рационально-предметного определения действительности содержит заблуждение - совпадает с чисто феноменологическим описанием соответствующей реальности, которую мы называем "я", и потому имманентно очевиден. Факт универсальной распространенности переживаний "ты-образного" характера, их неотмыслимости от самого существа переживания "я" - что еще точнее уяснится нам в позднейшей связи - свидетельствует сам о строгой, неразрывно-интимной связи между "я" и "ты", о необходимой соотносительности этих двух моментов или форм реальности.
Но рассмотренное нами только что возражение существенно для нас совершенно независимо от смысла, с которым оно само выступает, - в том отношении, что оно указывает на нечто еще доселе нами неучтенное, именно на возможное различие в составе и смысле откровения "ты". Так как это различие имеет значение для дальнейшего уяснения природы непостижимого, как она нам конкретно открывается в момент "ты", то мы должны на нем подробнее остановиться. А именно, состав откровения "ты" может быть так воспринят и пережит, что в нем обнаруживается, дает о себе знать некая инстанция, лишь соотносительная мне, лишь мыслимая в отношении меня; в этом случае "ты" есть нечто, что хотя по своему существу и стоит "вне" меня, но лишь так, что смысл его исчерпывается его функцией "ты" в моей жизни; "ты" здесь совпадает с бытием-для-меня "другого", и совершающееся при этом трансцендирование означает дохождение до "другого", но именно лишь как сущего-для-меня. Но откровение "ты" содержит в себе нечто и совершенно иное, если и поскольку оно дарует нам усмотрение "ты" как сущей в себе и для себя реальности; хотя смысл понятия "ты" по самому его существу и заключается в том, что это есть реальность, имеющая отношение ко мне, устремленная на меня, но это отношение и эта устремленность могут быть переживаемы так, что являются для нас обнаружением и действием сущего по себе "ты", т.е. подлинной, по своему составу независимой от меня реальности. Но для того чтобы уяснить себе это в высшей степени существенное различие во всей его значительности, мы должны отдать себе отчет в возможных формах и моментах отношения "я-ты".
