И почему, кстати, никто не встретил его здесь с теплым плащом и оседланным конем? Или отцу снова стало худо?
Еще не увидев дома, он уже почувствовал, что там неладно. С отцом? Да, и с ним тоже. Но того хуже – в доме, в его доме были чужаки. Люди, пришедшие со злом.
В первый раз за шесть лет Альгирдас пожалел, что после победы над Сенасом отказался от охраны здесь, в тварном мире. Поругался с Сином, обозвал наставника разными непочтительными словами, но вытребовал право хотя бы на своей земле быть самому себе хозяином.
Сожаление, впрочем, тут же сменилось привычной уверенностью в своих силах. Если бы не тревога за отца…
Альгирдас мельком обыскал двор – нет, здесь не было никого чужого. Гардунитис [9] не ответил на призыв, и Димстипатис [10] притих, спрятался, но это означало лишь то, о чем Альгирдас знал и сам – в дом пришла беда.
Злой и встревоженный, он, не таясь, вошел в светлые сени. И прямо здесь, в дверях, встретил отца. На первый взгляд с Оржелисом все было в порядке. Альгирдас успел еще спросить:
– Что случилось?!
А в следующий миг перед глазами мелькнул топор, тот самый зачарованный топор, убивший его мать, и мгновенная боль сменилась глухой темнотой.
Когда он вновь начал видеть и чувствовать, ничего уже не болело. Видно пробыл без памяти достаточно долго, чтобы исцелиться.
– Так, так, – прозвучал с высоты знакомый голос, – наш Паучок крепче, чем я думал. Мне, признаюсь, показалось, что почтенный Оржелис перестарался. Ведь сказано же было – обухом, а дедуля саданул острием. Видно, хотел, чтоб сразу и наверняка. Он, понимаешь ли, Паук, очень недоволен тем, что перестал быть конунгом.
Нет, это, конечно, не Орнольф, хотя голос похож, почти не отличить. Это Дигр. Но как он попал в дом?!.. Ох, совсем голова не соображает. Если уж отец взялся за топор, чтобы убить сына, то и чужака, наверное, впустил он же.
Золотые браслеты и гривна-ошейник казались ледяными. Золото, оно всегда так, обжигает холодом или раскаленным металлом, его ни с чем не спутать. Альгирдас прислушался к токам цуу в себе – как и ожидал, не почувствовал ничего. Проклятый металл вытянул все до капельки. И самому от оков не избавиться, вся его сила сейчас в них, а сам с собой он и в хорошие-то дни не рискнул бы потягаться.
Дигр, кажется, нагнулся над ним. И тут же Альгирдас бросил тело вверх, ударил обеими руками, тяжелыми браслетами прямо в ненавистное лицо. Рыжеволосая голова мотнулась назад, но Паук не услышал ожидаемого хруста шейных позвонков. Зато короткий вскрик Эльне обжег, как удар плетью.
