Эльне нравилось быть хозяйкой их большого дома, нравилось принимать гостей, она давно уже не боялась чужаков и не думала, что они непременно приносят с собой несчастье и зловредных духов. Еще она знала, что и за морем живут такие же люди, как здесь, только у многих из них другого цвета кожа, и говорят они на разных языках. А морей, оказывается, было в мире столько, что запомнить их все мог, пожалуй, только Альгирдас.
Каково это – быть замужем за чародеем? Знать, что твой муж охотится на невообразимых чудищ, защищает людей, рискует жизнью? Провожать его на охоту и денно и нощно молить богов, чтобы не оставили своей помощью, чтобы помогли в трудную минуту, спасли от смерти или от участи худшей, чем смерть.
– Выше нос, сестренка, – басил Орнольф (настоящий Орнольф, а не его брат-близнец, когда-то похитивший Эльне), – Эйни на охоте охраняют получше, чем здесь. Видела бы ты тех молодцов, что к нему приставлены!
– Да я видела, – говорила Эльне.
– Не называй меня так, – шипел Альгирдас.
И Эльне казалось, что рядом с человеком, позволяющим себе называть ее грозного и могущественного мужа синицей, Альгирдасу уж точно не грозит ничего.
Ах, ей много чего казалось, и все грезы, все мечты одна за другой становились явью. И когда родился сын, то думалось, что и мечтать о большем уже невозможно. Ну, чего еще желать? Какого еще счастья?
Очень скоро выяснилось, что с рождением первенца забот, а, следовательно, и мечтаний, только прибавилось. Счастье переливалось через край, но сколько всего еще предстояло сделать, сколькому научиться и научить сына. И как приятно было часто, каждый раз словно заново ловить на себе восхищенный взгляд Альгирдаса. Слышать его удивленное:
– Благие боги, Ланька моя, ты же умнее меня!
– А уж насколько красивее! – тут же подхватывала Эльне.
Ее мужу нельзя было давать спуска. Избалованный с самого детства всеобщей любовью и уважением, он был бы невыносимым гордецом и зазнайкой, если б не Орнольф, и не Эльне, всегда готовые окоротить Старейшего, не взирая на заслуги и могущество.
А сыну дали два имени: Наривилас, означавшее надежду и желание, и Син, что означало «старший» на языке, на котором говорили чародеи, братья Альгирдаса.
– Син, он и есть наш старший, – объяснял Орнольф, – он Хельга учил. Он ему и имя дал. У нас у всех есть второе имя, Хельг вот – Паук, я – Касур, Бронзовый Молот Данов, – и трудно понять, чего больше в голосе Орнольфа, гордости или смущения столь громким прозвищем. – Ну а Син – Старший, или Старый. Его, между прочим, и на родном языке так зовут. Син. Он – хань. Знаешь, где живут хани?
