Из-за тяжелой деревянной двери голоса девушек звучали приглушенно и он, как ни старался, не мог разобрать ни единого слова. Но Гевину показалась, что обе чем-то сильно взволнованы, и он, сгорая от любопытства, приник ухом к замочной скважине, стараясь расслышать, о чем они говорят.
Внезапно дверь распахнулась и вылетела Бриана. В руках у неё был тяжелый поднос с остатками завтрака. Со всего размаху она наскочила на резко отпрянувшего Гевина, упали и с грохотом раскатились по полу тарелки, а недопитый апельсиновый сок выплеснулся прямо в лицо, щедро залив роскошную сорочку и смокинг молодого человека.
- Еще бы и нос тебе прищемить! - ничуть не смутившись, сердито процедила сквозь зубы Бриана, поворачиваясь к нему спиной.
Он так и остался стоять, провожая её взглядом, пока она поднималась по лестнице, не в силах оторвать глаз от её слегка покачивающихся изящных бедер. С трудом переведя дыхание, он напомнил себе, что очень-очень скоро эти пышные, как спелый плод, бедра будут соблазнительно раздвинуты для него, а нежные губки произнесут заветные ласковые слова.
- Гевин?
С трудом оторвавшись от мыслей о Бриане, он повернулся к ней спиной и вошел в комнату. Дани сидела у окна. А перед её глазами, ослепительно сверкая в лучах полуденного солнца и переливаясь всеми оттенками бирюзы, изумруда и аквамарина, ласково плескалось море.
Как всегда, на Дани было её любимое белое муслиновое платьице. Оно было очень простое, но когда Гевин, подтащив поближе удобное кресло, расположился напротив и взглянул на девушку, у него от восхищения перехватило дыхание. В своем белоснежном наряде, с нежным, задумчивым личиком, она напомнила ему ангела со старинного витража. Но что-то в неподвижной позе девушки вскоре заставило его насторожиться. Уж слишком тихо она сидела. Гевин вспомнил, что с некоторых пор она совсем ушла в себя, все больше времени проводила, запершись в своей комнате, читая или просто размышляя. Она редко покидала её, выходила только к мессе или к исповеднику.
Пару лет назад Дани приняла католичество, и очень скоро, к ужасу и изумлению Элейн, стала настоящей фанатичкой. Элейн даже поделилась с Гевином своей тревогой за девушку и тот вполне разделил её опасения. Впрочем, сколько они ни старались, им так и не удалось убедить Дани умерить свой религиозный пыл и вернуться к нормальной жизни.
Устроившись в удобном кресле, Гевин вытащил тонкий носовой платок и принялся осторожно промокать шелковое полотно сорочки, насквозь пропитавшейся апельсиновым соком. - Вот неуклюжая девчонка, - проворчал он, - пора бы уж ей знать свое место. Она всего лишь прислуга в этом доме - не больше. Признаюсь, меня уже стала порядком раздражать её нахальная манера вести себя.
