— Позвони завтра, — сказала Нинка. — Не раньше двенадцати, у меня вечерняя встреча и я буду спать долго-о, — Нинка намекающе хихикнула, она так и не избавилась от этой привычки — не смеяться, а именно хихикать.
— Я поговорю с этим человеком, ну, с которым встречаюсь, о тебе, — пообещала она. — Он размякнет, и не сможет мне отказать.
Она позвонила, как условились, и Нинка сообщила, что Настя с сегодняшнего дня работает старшей пионервожатой в школе — будет зарабатывать производственный стаж.
— Но я… Я же ничего не умею… — удивилась Настя.
— А тебе ничего и не надо уметь… Вспомнишь, как все это делалось в лагере, будешь вертеться на одной ножке и мотать юбочкой, чтобы начальство облизывалось…
Настя стала работать пионервожатой, у неё получалось, характер у неё был общительный, незлобивый и ей удавалось ладить со всеми — и с пионерами и с учителями.
Но это вроде была не настоящая работа — два притопа, три прихлопа, будь готов — всегда готов.
Примерно через полгода ей позвонила Нинка и сказала:
— Тебя один человек видел на городском семинаре вожатых и положил на тебя глаз. Встретимся завтра, в семь, у ресторана «Арагви». Будь при параде, подруга, человек влиятельный.
Настя хотела отказаться, но потом подумала: «А с чего вдруг?» В «Арагви» она ещё никогда не была, хотя слышала об этом модном ресторане много и разное.
Первой пришла Нинка, они расцеловались. Нинка была упакована обалденно, во все фирменное — папа старался.
— Их будет двое, — сообщила Насте. — Второго ты должна помнить. Это Володя, который был вожатым в нашем отряде. Он теперь заведует школьным отделом в каком-то райкоме комсомола.
Настя в душе ахнула. Только этого ещё не хватало! Надо же, объявился, не запылился! За два с лишним года, миновавших после того памятного лагерного лета, боль уже стихла, прошла, однако же горькая, настоянная на утерянных иллюзиях, обида осталась. И Настя заранее чувствовала себя неловко при мысли, что встретит того, который… ну, из прошлого…
— А можно без этого придурка? — нерешительно спросила. — Помнишь, как он к нам в комнату заглядывал перед сном: «всем, всем спокойной ночи»? А мы в одних трусишках…
— Тоже мне, воспоминания пионерского детства! — фыркнула Нинка. — Разотри и забудь! И смирись, не я командую парадом.
…Они не пришли — приехали на служебной машине.
— Свободен до двадцати трех ноль-ноль, заберешь нас отсюда, — сказал шоферу симпатичный мужчина лет тридцати. Он держался очень уверенно, начальственно, и Володя, стоявший рядом с ним в услужливой позе, казался мелким, невзрачным.
