— Фантастика какая-то, — устало сказала Настя. — Тетка… Наследство… Счет в швейцарском банке…
И вдруг разозлилась:
— Да пошли вы все к драной матери, той самой, которые мужики часто поминают.
Грубая ругань в её устах звучала вполне нормально — журналистки любят соленые слова.
Алексея не удивила её реакция. Он и не ожидал, что она быстро врубится в ситуацию. Вопрос в том, захочет ли она вообще в неё врубиться. И не станешь же в подробностях объяснять, каких усилий стоило законно оформить завещание дряхлой Марии Демьяновой, собрать её средства на единый счет и переадресовать их в швейцарский банк. Слава Богу, ошалевшая от непрерывной боли женщина прислушалась к добрым наставлениям православного священника отца Николая, в миру Николая Ивановича Чаусова, и совсем уж в узеньком, тайном мирке — полковника Чусова…
И не расскажешь ведь уважаемой журналистке Анастасии Игнатьевне, сколько труда и смекалки потребовалось от многих людей, чтобы на этот легальный счет ручейками с разных сторон потекли денежки. И не какие-то там «деревянные», а доллары, фунты, марки, франки.
И вот она сидит перед ним — в убогонькой московской квартирке — без пяти минут миллионерша, наследница крупного состояния — у каждой операции должна быть надежная крыша.
Через несколько дней Настя Соболева станет Анастасией Демьяновой, золушке нашли туфельки, пора их примерять к её теперь бесценным ножкам.
— В общем так, Настя, — резко сказал Алексей. — Наследство есть. Счет в банке — есть. Для всех и вся — это твой счет. На нем — огромные средства…
Он написал на листке бумаги длинный ряд цифр, показал Насте, достал зажигалку и сжег листок, даже пепел размельчил в тарелке.
— Но деньги эти — не твои. Чьи — не дура, догадываешься, сама видишь, что в России творится. Может быть, эти и другие деньги помогут нам, если туго придется, удержать власть. Или вернуть ее…
Настя робко сказала:
— А если я откажусь?
— Нет, отказаться не сможешь, — уверенно ответил Алексей. — Ты можешь погибнуть — самоубийство, катастрофа, пожар, вариантов много — но это предусмотрено: наследником станет твой муж или человек, которого мы назовем, а ты впишешь в завещание.
— У меня есть муж? — устало, уже ничему не удивляясь, поинтересовалась Настя?
Алексей кивком подтвердил: да, муж есть.
— Кто?
— Завтра… — Он что-то просчитал в уме. — нет, послезавтра пойдем, как это говорится в СССР, распишемся.
— Но ты же женат!
— Отстала от быстротекущих событий, любимая Настенька… Я свободен — полгода, как в разводе.
