Корабль надежно защищает от всего, что находится за его пределами. Но откуда тогда взялся дурманящий аромат? И звуки?
Планете плевать на нашу совершенную, напичканную электроникой бронированную крепость!
Я отключил защиту: нет смысла напрасно тратить энергию.
И тотчас же звуки стали еще явственнее.
Когда я подошел к шлюзовой камере, друзья были уже там, переминаясь в нетерпении с ноги на ногу, ожидали моего прихода. Кто-то протянул мне новенькое фоторужье: партию этих превосходных штучек мы умыкнули с «Лебедя». Теперь мы готовы к высадке, вооружены для охоты и каждый втайне мечтал перещеголять остальных.
Презрительно фыркнув, двери шлюзовой камеры отошли, открыв нам доступ в море цветов и розового света. Все вокруг, — цветы и лес, и даже само небо пропиталось розовым, его всевозможными полутонами. А виновник розового безумия высоко-высоко над головой. Было тепло, светло и… не радостно. Не знаю, может быть, мне это кажется, но все вокруг далеко не такое заманчивое и привлекательное, как показалось с первого взгляда. Цветы больше не звали нас. Скорее наоборот, угрожающе шипели, словно живые, пытались схватить за ноги и свалить.
Я в смятении отступил к кораблю, подминая под себя злобствующие растения. Хорошо, если никто из друзей не заметил моего поспешного отступления, иначе потом век не отмоешься от насмешек, — еще чего доброго наградят каким-нибудь прозвищем.
Добравшись до корабля, я воровато огляделся по сторонам и вздохнул с облегчением. Друзьям определенно было не до меня. Они торопливо приближались к кораблю, не глядя по сторонам.
До кромки леса никто из нас так и не добрался. Весело освещенные ветви леса были мрачно-костлявыми, а стволы корявыми и скрученными, как у старого, злобного старикана. Лес ждал нашего приближения, чтобы схватить. Он угрожающе шумел и махал ветвями.
А когда мы заглянули в глаза друг другу, поняли, что не можем, не имеем права отступить. Чего испугались? Леса, который нам ничего плохого пока не сделал, или этих цветов, что липнут к ногам? Что страшного в них? Страх в нас самих, с ним нужно немедленно расправляться. Отступив сейчас, мы проклянем себя за трусость еще ни раз. Кто поверит нашим россказням об опасности исходящей от ромашки или березы?
Мы снова направились к лесу. Теперь шли вместе. Наша экипировка претерпела изменения. Фоторужья уступили место армейским карабинам. В руках мы держали длинные и острые ножи, которыми прорубали дорогу в липучем разнотравье на пути к дразнящему своей неприступностью лесу. Железо цветам оказалось не по зубами, вскоре мы достигли кромки леса, оставив позади скошенную и утоптанную тропинку в разноцветном цветочном покрывале. Самый обыкновенный земной лес. Те же березы, те же осины, те же дубы. Та же трава, спелые ягоды и грибы. Если не считать розового цвета, все было таким же, как на Земле. Почти. Не было звуков, — птичьей разноголосицы, шорохов и треска обитателей леса. Не слышалось даже шума ветра. Лишь тишина, давящая, переходящая в немоту. От нее становилось не по себе. Она обманчива и опасна. Она может в любой момент взорваться каскадом звуков, действий. От нее можно ожидать чего угодно. Мы скользили словно тени, по этому мертвенно-неподвижному миру. Густой травяной ковер глушил попытки нарушить покой. Лишь изредка хрустнет под ногой ветка и вновь все надолго замирает, погружаясь в заколдованную тишину.
