Сняв с полки книгу, он в соответствии с условленной в тексте буквой принялся за расшифровку. Вскоре он прочитал следующее:
«VI 40 Центр тчк Чегодов не вызывает доверия тчк Связь с ним прервана тчк Будьте предельно осторожны в выборе своей агентуры тчк Первого второго третьего июля вам назначается встреча в ресторане гостиницы "Код српске Круне" на Узун-Мирковой улице тчк "Надежду" вы узнаете по светло-синей сумке и бриллианту на мизинце она темная шатенка глаза карие тип восточный будет сидеть справа третий четвертый пятый стол от шестнадцати до восемнадцати тчк Граф № 7».
«Почему же Чегодов не вызвал доверия у Сергеева? — недоумевал Хованский. — Олег не мог предать, не в его это характере, тут что-то случилось! Но что?»
Припомнилось и последнее письмо Олега из Бухареста, он жаловался на «дядюшку», который принял его «мордой об стол» и «разговаривал как со своим кучером». Все они, эти эмигранты, и отцы и дети, больно уж ранимые. Казалось бы, жизнь на чужбине в унижении и бедноте должна была их закалить. «И закалила, — продолжал рассуждать Алексей. — Но у них есть больное место, ахиллесова пята — Россия! А у таких, как Чегодов, — Советская Россия! — которую они в своем воображении рисуют эдакой идеальной Аркадией, с людьми, исповедующими только высокую нравственность! И кто знает, может быть, не будь этой идеализации, пошли бы они за мной или нет? Не за ту старую "святую Русь" с ее церквушками, с мужичком-богоискателем, богато одаренным, а порой узколобым, свирепым и добрым, великодушным, завистливым и в то же время погрязшим в пороках и предрассудках; не за эфемерную идею "третьего Рима" и, наконец, не во имя собственного благополучия, а в надежде, что воцарится правда, правда, готовая совладать с эгоизмом; не за "упражнение для высших чувств" готовы идти новые "эмигранты", точнее, дети белых эмигрантов, а за добытую в крови и муках истинную правду! Правду коммунистов, которая несет людям избавление… И какими нужно быть нам здесь, на форпостах, да и там у нас, в Союзе, чтобы Чегодов и другие, такие, как он, поверили в новую жизнь!»
25 июня дипломатические отношения Югославии с Советским Союзом были установлены, а 3 июля Хованский встретился со связной в фешенебельном ресторане на Узун-Мирковой улице. Алексей заметил «Надю» сразу, хотя она и не отличалась ничем от белградских аборигенок и чем-то была похожа на черногорку.
«Все хорошо обдумано, не учтено только то, что порядочные женщины в Белграде в отличие, скажем, от Бухареста, Будапешта или Вены в ресторан одни не ходят. Впрочем, я придираюсь, исключения возможны; чего только не делает любовь!» Алексей подошел к столику, отослал жестом принимавшего у связной заказ кельнера, подозвал стоящего в стороне обера и, буркнув: «Иван!» — уселся на стул рядом.
