А потом Фейс редко посещала собрания, но не выходила из профсоюза. Она исправно платила взносы, иногда вербовала новых членов и изредка предоставляла свою квартиру для платных вечеров в пользу профсоюза. По правде говоря, пребывание в профсоюзе стало для нее делом принципиальным по двум причинам: во-первых, она понимала, что, веря теоретически в роль профсоюзного движения, она должна поддерживать профсоюз практически. А во-вторых, что было несравненно важнее, она упрямо платила членские взносы, ибо профсоюзы постоянно были предметом ожесточенных нападок Тэчера. Подчинить ее своей воле, лишить права иметь собственное мнение, предоставив ей лишь классическую роль женщины-рабыни, — вот чего добивался Тэчер, и Фейс отлично понимала это.
В первый раз разговор о профсоюзах зашел у них во время войны, когда Тэчер приехал домой в длительный отпуск. Вероятно, ему придала смелости офицерская форма. В эту побывку (которая никогда не забудется, потому что после нее родилась Джини) Тэчер пространно рассказывал о том, как его корабль спас команду фашистской подводной лодки, в том числе капитана и его первого помощника.
— Я ведь свободно болтаю по-немецки и, само собой, допрашивать колбасников поручили мне, — говорил он как-то за столом. — Пока мы дошли до берега, я основательно изучил этих молодчиков. И должен сказать, что они, черт их дери, ничем не отличаются от нас. Особенно те, у кого есть образование. Ты знаешь, я всегда восхищался этой нацией.
— Но, Тэчер, ведь они — фашисты, — мягко возразила Фейс.
— Ерунда! — воскликнул он. — Довольно я наслушался этой ерунды!.. Война — это игра, а противник — всегда враг. Он стреляет в нас, мы стреляем в него! Сейчас я стреляю в тех самых людей, с которыми выпивал в германском посольстве…
За обедом Тэчер чересчур налегал на коктейли, поэтому разглагольствовал больше обычного.
— Но, Тэчер, — стараясь сдержаться, сказала Фейс, — они не могут быть такими, как мы: они — фашисты!
Тэчер пожал плечами.
— Вся разница только в том, что они умеют воевать гораздо лучше нас. Немецкие офицеры — совсем как мы: джентльмены и славные собутыльники, если тебе понятно, что это значит. А что, собственно, фашисты сделали плохого? Прибрали к рукам профсоюзы, задали жару евреям, расправились с красными — разве за это можно их осуждать? Можно, я тебя спрашиваю?
— Слушай, Тэчер, — быстро сказала Фейс, чувствуя, как от лица ее отхлынула вся кровь, — я тоже член профсоюза — разве я так опасна? Неужели и меня надо «прибрать к рукам»?..
