Горячий асфальт сквозь подошвы сандалет жег ноги Фейс, стоявшей на Пенсильвания-авеню и бесцельно глядевшей вдоль улицы. Разговор с Мелвином Томпсоном не оставил в ней ни злости, ни обиды. Она была слишком ошеломлена, чтобы испытывать какие-то чувства.
От ступеней Белого дома до портала Департамента с пушками по бокам было всего три минуты ходьбы, но Фейс не пошла туда. В садике на площади Лафайета под деревьями лежала густая манящая тень, и Фейс вскоре обнаружила, что бродит по извилистым дорожкам. Нагнувшись к булькающему фонтанчику, она попробовала напиться; вода оказалась теплой и безвкусной. Фейс поморщилась.
Почти сама того не сознавая, она подошла к какой-то скамейке и села. И тотчас же ее окружили голуби, важно разгуливавшие по дорожке в ожидании корма. Встопорщив перья, они негромко заворковали. В этот жаркий полдень гуляющих было мало, и редко кто нарушал величавое спокойствие голубей. Фейс уставилась на них широко открытыми, но невидящими глазами. Она ни о чем не думала, ничего не чувствовала; она находилась в состоянии, похожем на шок. Сейчас она была неспособна трезво взвесить свое положение.
Через некоторое время в ней вдруг шевельнулось смутное воспоминание: ей показалось, что она уже когда-то сидела на этой самой скамейке. Да, конечно, именно тут ее целовал молодой офицер-норвежец.
Это было летом, таким же знойным, как сейчас. Она сотрудничала в Объединении военно-зрелищных предприятий и пошла на вечер в старый театр «Беласко» на площади Лафайета. Молодой иностранец, — она не сумела распознать по мундиру, откуда он, — подошел к ней и пригласил танцевать. Волосы у него были такие же светлые, как у Тэчера, но этим и ограничивалось сходство. И каким-то образом, — Фейс так и не могла вспомнить, как это произошло, — она очутилась с ним на этой скамейке.
В тот вечер светила луна, и конная статуя Эндрю Джексона, простершего руку с шляпой к Белому дому, выделялась на фоне неба благородным силуэтом. Но, кроме статуи американского генерала, здесь, совсем как в Европе, стояли бронзовые Лафайет, фон Штейбек и Костюшко; и Фейс было легко представить себе, что она находится в каком-то европейском городке и пришла сюда на тайное свидание с подпольщиком, чтобы обсудить планы действий Движения Сопротивления. Поэтому она даже не удивилась, когда офицер сказал, что завтра улетает на самолете с секретным поручением. Она сразу догадалась, что он работает в подполье.
Звали его Эрик, он был в чине лейтенанта. Он не назвал своей фамилии, так как, по его словам, и без того разболтал ей больше, чем следовало. Он говорил по-английски как американец, хотя обычно европейцы, учившиеся в Оксфорде или Кембридже, говорят, как англичане. Эрик окончил в Норвегии училище торгового флота, где изучал английский язык. И действительно, во всем его облике сказывалась морская выучка.
