Вашингтонская история | страница 4
Книга Дайса «Вашингтонская история» звучит сегодня не менее актуально, чем она звучала тогда, когда американские читатели познакомились с ней впервые. Написанная кровью сердца, она глубоко волнует и заставляет задуматься каждого, кто ее прочитает.
Это произведение написано в строгой реалистической манере. При этом нельзя не отметить умение писателя подчинить всё главной теме, которая его интересует. В книге много отличных деталей, способствующих раскрытию идейного смысла произведения. «Над городом нависла влажная духота, от вчерашней терпкой свежести в воздухе не осталось и следа» — с этого начинается книга. И до последней страницы читателя не оставляет ощущение тяжкой атмосферы, нависшей над Вашингтоном. Замечателен эпизод, когда затравленная Фейс направляется в библиотеку конгресса, чтобы еще раз взглянуть на Декларацию «независимости». «Как гордился отец, когда ей в школе задали учить Декларацию наизусть, и как любил слушать, когда Фейс, жестикулируя, читала ее вслух!.. Пергамент покоился в массивном футляре из полированной бронзы, под желтым стеклом, а рядом, вытянувшись как по команде „смирно“, стоял часовой с ружьем». Декларация независимости под охраной вооруженного солдата — разве к этому нужны комментарии?!
Книга Дайса заканчивается тем, что полицейские ищейки, схватившие Фейс в Нью-Йорке, доставляют ее на «Остров слез», где она ждет решения своей судьбы. Но писатель верит, что реакция не восторжествовала навечно. Последнее слово останется не за полицейскими. Устами Чэндлера автор восклицает: «Не думай что мы будем сидеть сложа руки. Нет, не будем! Мы обратимся к общественному мнению. И народ будет за нас. Они забыли о народе».
Эта вера в народ, в победу прогрессивных сил Америки и придает роману Джея Дайса ту силу и общественное звучание, которые делают его заметным явлением в американской литературе последних лет.
Валентин Зорин.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
С утра над городом нависла влажная духота, от вчерашней терпкой свежести в воздухе не осталось и следа. Весна кончилась так же внезапно, как и наступила. Сразу поблекли цветущие вишни у Тайдал-Бэйсин, магнолии возле Белого дома медленно роняли на землю белые лепестки, розы в Думбартон-Окс привяли от зноя, становившегося все нестерпимее. И только жимолость, прильнувшая к старинным кирпичным стенам Джорджтауна, пахла, как всегда, сладко и одуряюще.
Фейс ощущала тупую ломоту в висках и странную подавленность — очевидно, сказывалась погода. Даже свежая малина и кукурузные хлопья, горкой лежавшие на блюде, которое принесла из кухни Донни, не пробудили в ней никакого интереса.