— К чему ты клонишь?
— По-моему, следует прежде задуматься, а стоит ли вообще тратить усилия на расследование этого дела? На какой результат мы можем рассчитывать?
— Ты что, предлагаешь просто закрыть на это глаза? — спросил Эрленд.
Сигурд Оли пожал плечами, мол, мне-то решительно все равно.
— Убийство, понимаешь ли, есть убийство, — отрезал Эрленд. — У него нет срока давности. И если жмурика убили, то мы обязаны разобраться, как и что произошло, кто был убит, за что, при каких обстоятельствах и кто, собственно, убийца. На мой взгляд, к этому делу нужно подходить так же, как к любому другому. Расследование есть расследование. Так что, коллеги, принимаемся за работу. Ищем улики. Разговариваем с людьми. Мало-помалу, глядишь, и распутаем этот клубок.
Эрленд встал.
— Нам нужно найти какую-нибудь зацепку, — сказал он. — Давайте сначала поговорим с владельцами летних домиков, а если удастся, то и с их мамами и бабушками.
Эрленд со значением посмотрел на Элинборг и продолжил:
— Выясним, не было ли дома рядом с кустами. В общем, к делу.
Погрузившись в собственные мысли, он попрощался и вышел в коридор. Элинборг и Сигурд Оли переглянулись, Сигурд Оли кивнул в сторону двери. Элинборг встала и догнала босса.
— Эрленд, — позвала она.
Босс остановился:
— Да, что такое?
— Как дела у Евы Линд? — нерешительно спросила Элинборг.
Эрленд вздохнул, но не ответил.
— В отделении все и так уже всё знают. Что с ней было. Ужасные новости, просто ужасные. Если мы можем тебе чем-нибудь помочь, я или Сигурд Оли, ты просто скажи.
— Да чем тут поможешь, — обреченно ответил Эрленд. — Она лежит там в палате, и сделать ничего нельзя.
Стоит, не уходит.
— Я, пока искал ее, прошел через этот ее мир, в котором она живет. Насквозь его весь пробежал. Мне это, конечно, не впервой, мне и раньше приходилось ее искать на тех же улицах, в тех же местах, в тех же домах, и все же, оказалось, я совершенно не готов все это лицезреть. Не готов крупным планом видеть эту ее жизнь, понимать, что и как она с собой творит, как убивает, уничтожает себя. Я видел людей, с которыми она на короткой ноге, людей, к которым она обращается за помощью, за теплом, за милосердием, людей, на которых она работает. И что это за работа!
Замолчал.
— Да, все это ужасно. Но это не самое плохое, — продолжил он решительно. — Все эти трущобы, все эти мелкие воришки, все эти наркодилеры — не самое плохое. Права ее мать, ох как права, есть кое-кто похуже.
