Дело замяли, потому что предприниматель, естественно, не хотел предавать его широкой огласке, но проблем у Афанасия было немало.
Еще бы…
Из детективов его, разумеется, поперли, и Анатолий Григорьевич пристроил Афанасия в охранное агентство, после заключения контракта с которым Фокина отправили охранять оптовую базу, строго-настрого предупредив, что еще одна выходка — и он так легко не отделается.
Но это было еще не все: основные неприятности ожидали его впереди.
И не только его, а и Владимира Свиридова.
Однажды днем, когда Фокин шел на обед вместе с честно и неприметно работающим в «Шерифе» Свиридовым, возле них тормознула машина, и из нее вышел улыбающийся молодой человек в черной джинсовой — несмотря на весьма теплую погоду, установившуюся в связи с наступлением бабьего лета, — рубашке и произнес:
— Добрый день, господа. Петербургское УФСБ, капитан Косовский. Будьте добры сесть в мою машину.
Свиридов недоуменно поднял брови, а Фокин поставил на бордюр только что допитую им бутылку пива и спросил:
— А в чем дело, таинственный товарищ из ФСБ?
— Свиридов Владимир Антонович и Фокин Афанасий Сергеевич, не так ли?
— Так.
— Тогда садитесь в машину; Вас хочет видеть мой шеф. Нет, расстреливать вас пока не будут: все-таки президентская амнистия. Но побеседовать хотят.
— Ага, старая добрая методика Юрия Владимировича, — передернув плечами, сказал Владимир. — Ну да ладно. Поехали, Афоня.
— Какого еще Юрия Владимировича? — настороженно спросил Косовский.
— Ну не Никулина же. Андропов Юрий Владимирович — был такой деятель ленинского типа.
— Ладно, садитесь в машину… разговорчивые.
…В большом полупустом кабинете из мебели находились только огромный дубовый стол с телефонами, несколько стульев, два высоченных, до потолка, четырехметровых шкафа и секретер.
Возле секретера — массивный сейф за занавеской.
За столом сидел мрачного вида мужчина в неброском сером пиджаке и что-то писал.
При появлении Косовского, Свиридова и Фокина он поднял голову и негромко проговорил:
— Присаживайтесь, господа.
Ишь ты, «господа». Как будто не в стенах госбезопасности, а на светском балу. Только там не «присаживайтесь», а, наоборот, «кавалеры приглашают дам».
У невзрачного мужчины был глухой бесцветный голос, да и сам он был какой-то бесцветный, неяркий, незапоминающийся. Но в глазах — тусклых, блекло-серых — мерцала холодная, проницательная насмешка. Вероятно, такими раньше и были наиболее влиятельные партийные функционеры, «серые кардиналы» КПСС.
