И не геройствовать подложно,
И быть богатым, но не красть,
Конечно, если так возможно…
Это оказалось невозможным. Он был и жертвой, и палачом, он воровал и вляпывался во власть, чтобы потом на коже остались незаживающие, жуткие подпалины.
Он был тертым калачом в шайке, красиво именуемой спецотделом ГРУ «Капелла».
Он был человеком, во многом играющим опасную роль трагического шута даже наедине с самим собой.
Его заставили быть таким прихотливые и жестокие жизненные обстоятельства.
Тиски судьбы, в которые он попал сразу же после того, как в восемнадцатилетнем возрасте оказался в так называемой «группе сирот» при Высшей школе ГРУ, группе, на основе которой несколькими годами позднее был сформирован знаменитый отдел «Капелла» — элитная, наисекретнейшая и самая высококлассная часть спецназа внешней разведки.
Гроссмейстеры смерти, как образно назвал офицеров «Капеллы» Константин Ильич Малахов.
Владимиру приходилось играть, чтобы выжить. Он играл гениального убийцу, чистильщика, элитного палача — при этом всегда чувствуя, что он только пешка в большой игре.
Несмотря на все, чем щедро одарил его господь, он чувствовал себя винтиком отлаженной до совершенства системы, марионеткой в руках сатаны.
Такие размышления, возможно, смешны и более пристали театру и сцене.
Но когда они проникают в каждую клеточку тела и там перерождаются в такую боль, что жизнь сужается до провала черного неба, затиснутого между крышами домов, — тогда совсем другое дело…
…Раз за разом он ловил себя на мысли, что в тех или иных ситуациях моделирует в сознании свое изображение, как в полузадернутом прозрачной тьмой зеркале.
И читает там каждую черточку, пропитанную лживой и глубоко трагичной игрой.
Он никогда не мог позволить себе быть самим собой. И, вероятно, поэтому, достигнув возраста Христа, продолжал ничего не значить.
Жизнь словно текла мимо него — фигляра, циника, убийцы.
И поэтому он сидел сейчас в этой питерской квартире, купленной на остатки московских денег его брата, один. Ведь не считать же, что одиночество разряжают два храпящих пьяницы в наполненных тягучей и липкой тишиной комнатах.
О таких, как он, прагматичные американцы презрительно говорят сквозь зубы: «Fuckin looser!» — «Гребаный неудачник!»
Теперь ходи по Питеру и ищи ветра в поле — убийц друзей своего брата.
* * *
Утро выдалось хмурым.
Озабоченный апокалипсическим похмельем, Фокин дополз до холодильника и залил в свою глотку три бутылки пива. Только после этого он умиротворился и начал варить пельмени и кофе.
