– Милиция, – сообщил следователь. – По поводу гибели вашей соседки Чудниковой Нинель Петровны.
Женщина несколько секунд всматривалась в гостей, потом встретилась глазами с Еленой Варфоломеевной и распахнула дверь.
– Ой, – сказала она, – это, видимо, из-за баночки горошка.
Уголки ее глаз были опущены вниз, и от этого женщина была похожа на грустного плюшевого зайца.
– Возможно, и из-за горошка, – кивнула няня, ничуть не удивившись. – Такое бывает.
– Кража? – насторожился следователь. – В особо мелких размерах?
– Нет, что вы. Горошку ничто не угрожало. Но Марья Ивановна из пятой квартиры положила глаз на мужа Нинель. А тот и рад! Идет, бывало, по двору, глазами стреляет, не видно ли где Машу-то. А Машутка тут как тут, остановилась поговорить о погоде якобы, а сама смотрит, не идет ли Федя. Так и строили друг другу глазки, так и строили. Весь двор в курсе был, что непотребство намечается. А Нинель до поры до времени ничего не замечала, ничего. Пока не сказали ей.
– А что с горошком? – спросил следователь.
– Да, горошек, – кивнула женщина в пижамке. – Так вот. Нинель не верила. «Ах, – говорила она, – он такой скромный у меня». Наивная дама была, хоть на вид и самоуверенная особа. И вроде не первый раз замужем, а все равно… скромный он якобы. Кобель.
Соседка вздохнула, и уголки ее глаз опустились еще ниже.
– И вот однажды спускаемся мы с Харитоновной по лестнице, – продолжила женщина, переходя на заговорщицкий шепот, и видим, что вверх бежит Машутка в коротеньком легкомысленном платьице, а в руках у нее банка горошка. Пробежала мимо нас, каблуками простучала, даже не поздоровалась. Мы с Харитоновной переглянулись и за ней поднялись тихонько.
Дама покраснела, как ее алая пижамка.
– Не стесняйтесь, – сказал следователь, – лестница – это место общего пользования, вы можете ходить по ней вверх и вниз без ограничений даже с целью подслушивания.
Соседка приободрилась.
– И вот Маша постучала в дверь квартиры Нинель Петровны, и ей открыл муж покойницы.
– Федя, помогите мне пожалуйста с банкой, – сказала Машенька таким тоном, что мы, две пожилые женщины, я и Харитоновна, чуть ли не возбудились.
Теперь лицо соседки напоминало цветом вареную свеклу.
– Она вошла внутрь? – спросил следователь.
– Ну да! Вошла! Вместе с банкой своей. Муж Нинель ее впустил. И знаете, через сколько она вышла?
– Подозреваю, что задержалась, – произнес следователь, думая о своем, о мужском.
– Мы уже замерзли стоять за углом, когда она вывалилась из двери квартиры, – сказала дама, – с открытой банкой горошка и таким лицом, как будто все это время занималась каким-то непотребством. Ну, вы меня понимаете!
