Ты видишь это, Сеймур? Видишь, какой славный у нас сын? Он знает, как нелегко приходится его одинокой матери, никто к ней не приходит, даже… — Э, ма, прекрати, ладно? Не надо взваливать на меня тяжкий груз вины, хорошо? Глаза Сары распахнулись еще Шире, и она прижала руки к груди: да я бы никогда не поступила так со своим сыном. Никогда. Клянусь, я хочу для своего дорогого сына только самого лучшего, я совсем не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым за… — Хорошо, хорошо, мам, давай успокоимся, ладно? Я просто хотел подарить тебе телевизор и сказать, что очень сожалею о прошлом и хочу, чтобы ты была счастлива, лады? И Гарри, перегнувшись через стол, поцеловал свою мать впервые за черт знает сколько времени. Он не думал и не планировал, просто все вышло как-то само собой, как естественный финал разговора. Сара светилась и сияла, моргая, когда ее сын целовал ее, а потом обхватила его руками и поцеловала в ответ, и он еще раз обнял и поцеловал ее, и странное чувство пронзило его тело, похожее на кайф, но другое. Он не мог его определить, но это было хорошее чувство. Он посмотрел на сияющее лицо матери, и это чувство усилилось, протекая через него с необъяснимой силой и энергией, и он почувствовал себя как-то… да, думаю, именно так… единым целым, что ли. На короткий момент Гарри почувствовал себя единым целым, будто каждая его клеточка была гармонично связана со всеми остальными… словно он был большим цельным существом. Цельным существом. Это чувство жило в нем кратчайшую секунду, когда он сидел и смотрел, моргая, на мать, пытаясь осмыслить собственные действия и ощущения, после чего просочилось чувство озадаченности и он понял, что пытается что-то осознать, совершенно не представляя, что именно И зачем. О, Гарри, я так горжусь тобой, сынок. Я всегда знала, что ты преуспеешь, И теперь это происходит Гарри слышал ее слова, но его разум был слишком занят вопросом осознания чего-то. Потом медленно до него начало доходить. Он стоял, склонившись над матерью, целуя ее, когда вдруг услышал знакомый звук… Да, именно его он и пытался опознать, этот звук. Что же, черт побери, это могло быть??? Мы с твоим отцом так много говорили о тебе, и о том, как мы хотели, чтобы ты был счастлив — точно! Вот он, этот звук Он уставился на мать сначала недоуменно, не зная, что это могло бы значить, И вдруг все части головоломки встали на свои места, и Гарри почувствовал, как на его лице появляется выражение недоверия, удивления и смущения. Звук, который он слышал, был зубовным скрежетом. Он знал, что это не он скрежещет зубами, потому что был под кайфом, а не под скоростями, так что этот звук могла издавать только его мать. Несколько секунд, показавшихся ему бесконечными, его разум боролся с правдой, что он и делал все это время, с того момента, когда он вышел из такси, однако теперь подозрение подкреплялось фактами, и он продолжал моргать, оперившись на стол: эй, ма, ты что, на амфетаминах? Что? Ты на амфетаминах? Он невольно повысил голос. Ты на таблетках для похудания, да? Ты принимаешь декседрин. Сара была смущена и сбита с толку. Ни с того ни с сего поведение и голос ее сына резко изменились — он снова кричал на нее, произнося слова, которые она не понимала. Она посмотрела на Гарри и покачала головой. Да что происходит, а? Как ты смогла так быстро похудеть? Я же говорила, я хожу к доктору. Да уж. И к какому, если нс секрет? Какому? Доктору? К диетологу. Блин, так я и знал. Ты сидишь на спидах, понимаешь? Гарри, с тобой все в порядке? Сара пожала недоуменно плечами и моргнула: я просто хожу на прием к врачу. Я не знаю, что такое спиды… Она покачала головой и снова пожала плечами: да что с тобой, Гарри, мы спокойно сидели и разговаривали, и вдруг… Что он дает тебе, ма? А? Он дает тебе таблетки? Конечно, он дает мне таблетки. Он же доктор. Доктора выписывают таблетки. Какие именно таблетки? Какие? Фиолетовые, красные, оранжевые и зеленые. Нет, нет, я имею ввиду
