— Значит, тщеславие, и горделивость у тебя уже были? — не удержалась я.
На мое удивление он развел руками.
— Что могу сказать в свое оправдание, я был красив уже тогда, нравился женщинам, но в отличие от настоящего времени, у меня были планы и я не собирался тратить свое время на женщин.
— И кем ты хотел стать? — я наконец-то задала вопрос мучивший меня.
Он посмотрел на меня так удивленно, что я испугалась, не задала ли лишнего? Но вот он моргнул, и все исчезло, я даже задумалась, не показалось ли мне?
— У отца был свой бизнес, и я ждал конца войны, чтобы пойти учиться, и стать достойным сыном для него, так как Роберта уже не было в живых. И хотя я собирался заняться семейным бизнесом, но стать мне хотелось художником.
— Что-то я запуталась, — я тряхнула головой, в недоумении смотря на него, — Кто такой Роберт? Это, во-первых. Во-вторых, почему же ты не думал о том, чтобы стать художником, а лишь хотел этого?
Калеб в один момент перестал быть улыбчивым и веселым. Все его тепло и свет, что он излучал последние полчаса, померкли в одно мгновение, и я не могла понять почему.
— Роберт, мой старший брат, он погиб в 1943 году в Италии, желая помочь своим друзьям, с которыми он учился в Англии до войны.
С этими словами он встал, видимо, давая таким образом понять, что разговор закончен. Ни слова о мечтах быть художником. Неужели такие болезненные воспоминания?
— Думаю тебе пора спать, — он уже спускался вниз, когда вдруг резко вернулся назад, настолько быстро, что я даже не успела испугаться. — Звонила Бет, просила, чтобы ты заехала за ней в десять. Все встречаются на выезде из города в одиннадцать.
Я кивнула головой, но он все еще стоял на месте, испытующе смотря на меня. Не стоило и говорить, я знала, что он хотел услышать.
— Так ты поедешь с нами?
— Спасибо что спросила, — он ослепительно улыбнулся, и мне пришлось схватиться за перила, чтобы не броситься ему на шею. Наши глаза находились на одном уровне, так как он стоял на несколько ступенек ниже, и если бы не мысль что я не нравлюсь ему, наверное, я бы поцеловала его. Так мы простояли несколько секунд, а он все не шел.
— Так что, у нас мир? — спросил, наконец, он. Неужели его улыбка могла стать еще более сногсшибательной?
— Что-то вроде того, — неопределенно сказала я. Наверное, пробыв так долго около него, я стала более восприимчива к его красоте. Мне, очень хотелось упасть в его объятия и уже никогда оттуда не выходить, просто теперь я могла смотреть на него и не тупеть. Это, безусловно, был прогресс.
