Очнулся он от странного хлюпанья где-то прямо.. под животом. Пересохший язык приклеился к гортани, глаза открывались с трудом, а шея затекла так, что ею было не пошевелить. о хлюпанье продолжалось в такт дыханию, и этот звук пробудил в гудящей от жажды голове Д'мона желание вылакать то, что там звучало, чем бы оно ни оказалось. Преодолев боль, он сел. Прямо в странном отверстии, зажатом Д'моновым животом в течение пары часов, пока он дремал, плескалось около горсти ВОДЫ!!! Или чего-то, весьма похожего на нее... осторожно окунув в жидкость палец, Д'мон лизнул его. Соленая. Подумав грешным делом, не сам ли он в полудреме обмочился, Д'мон сделал правильный вывод, что выбирать не приходится, и припал к ямке. Соленость была далеко не морская, да и говорили где-то, что от жажды надо воду пить чуть подсоленной... Понемногу приходя в себя, он огляделся.
Плиты, вроде, стали чуть пониже и помельче, а колючки наоборот, кустились везде буйным цветом или, вернее, отсутсвием оного. "Когда-то здесь был ядерный взрыв, а меня все время пронизывают тысячи рентген" - отогнав жуткую мысль, Д'мон сделал усилие и поднялся на ноги. "А тут ничего... о от родничка уходить, наверное, не стоит". Прервав его мысли, воздух разорвал
Хлоп!
С той же громкостью, что и в предыдущий раз, звук пробудил в нем недавние надежды встретить людей и, кряхтя, как дряхлый старец, нога за ногу, Д'мон отправился дальше в путь.
Колючки разрослись непомерно и иногда больно цепляли за ноги, а порой, как живые, обматывались вокруг лодыжек и заставляли останавливаться, чтобы их распутать. е то, чтобы они росли гуще - но зато стали гораздо массивнее и длиннее и через некоторое время начали напоминать молодые деревца жуткого вида. Глядя на них, Д'мон грезил о яблоках, грушах, хотя бы боярышнике каком-нибудь, но поесть в этом мрачном подлеске, увы, не представлялось возможным.
Хлоп!
Еще громче, даже голодный желудок, исполнившись новой надежды, замолчал. Д'мон все дальше углублялся в этот мрачный лес - уже не подлесок и подслеповато щурился в сгущающемся сумраке. В воздухе витал какой-то невозможно отвратительный запашец, и исходил он, определенно, от этих черных скорченных скелетов - деревьев. Подойдя к одному из них вплотную, он разглядел, наконец, источник запаха. У самого основания ствола, там, где тот разрывал белесый грунт, между корой и почвой маслянисто переливалась какая-то странная субстанция. Впрочем, тут все было странным. Воображение тут же вызвало в памяти образ пересохшего родника, чудесным образом наполнившегося влагой во время сна на нем, и, превозмогая отвращение, Д'мон ковырнул пальцем эту полупрозрачную, как и все вокруг, кроме деревьев, мерзость. Запах усилился, а на пальце осталось чуть-чуть вещества. Глядя на этот пустынный "мед", герой наш вспомнил, до чего же ему хочется есть. Забив на ожившие вдруг детские запреты не тянуть в рот всякую бяку и стараясь не дышать носом, Д'мон облизал палец. Безвкусно. Или, вернее, безвкусно как растительное масло. Желудок откликнулся голодным рыком. Он явно требовал своей доли. Уже не в силах сдерживаться, Д'мон пригорошнями отправлял в рот полужидкую массу, пытаясь не думать о том, что его тут же вырвет, стоит лишь вдохнуть еще раз этот запах.
