— А! — зарычал Варфоломей. — Грешники! Грешники!
Он уставился прямо в глаза Иеронимусу — так, словно хотел выпить его душу.
— Вы грешники?
— Да, — сказал Иеронимус.
Варфоломей опустил ресницы — пушистые, как у ребенка, — прикусил губу, помолчал. Не открывая глаз, спросил еле слышно:
— Вы раскаиваетесь?
— Да, — ответил Иеронимус серьезно, без тени улыбки.
— Вы искренне раскаиваетесь?
— Да, — повторил Иеронимус.
— Я готов выслушать твою исповедь, — пробормотал Варфоломей, словно во сне.
Иеронимус помолчал немного, прежде чем заговорить.
— Я убивал, — сказал он. — Я прелюбодействовал…
Варфоломей открыл глаза. В них горели желтые огни восторга. И он закричал:
— Чем же ты отличаешься от меня? Ничем! Ты — я!
— Все мы дети господни, — согласился Иеронимус и посмотрел на наместника снизу вверх.
Неожиданно Варфоломей разрыдался. Его острые плечи дрожали, цепи звенели, крест на груди бурно вздымался и падал. Сквозь рубище видно было, как ходят его выпирающие ребра.
Иеронимус встал с колен и обнял наместника. Содрогаясь от слез, Варфоломей с готовностью припал к его груди. Иеронимус провел рукой по растрепанным светлым волосам.
— И вы вступите в Орден? — спросил Варфоломей сквозь слезы.
— Я уже в ордене, — сказал Иеронимус мягко.
— Настоящий, взаправдашний служитель церкви, — всхлипывал Варфоломей,
— в моем Ордене. Я благословен! Мы благословенны!
Ремедий и Бальтазар все еще оставались на месте. Ремедий так и стоял на коленях, приоткрыв в изумлении рот.
Выпустив наконец Иеронимуса, Варфоломей метнул взгляд в сторону его товарищей. В глазах наместника сверкали слезы.
— Вы голодны, братья мои, — от всей души проговорил Варфоломей. — Но у меня есть, чем накормить вас.
К обеду у наместника подавали суп из сорняков, плохо пропеченный мокрый хлеб из грубой муки и вареную с чешуей рыбу.
— Знать б заранее, что они так плохо питаются, — прошептал Ремедий на ухо Бальтазару, — положили бы их голыми руками. Голодный — не воин.
Бальтазар выругался сквозь зубы. Больше всего раздражал его невозмутимый вид Иеронимуса.
Вечером, перед тем, как устроиться на ночлег, Фихтеле улучил минутку и спросил Иеронимуса:
— Зачем вы ломали эту дурацкую комедию, святой отец?
Иеронимус высокомерно посмотрел на него.
— Какую комедию?
— С покаянием…
На это Иеронимус сказал:
— Ты всегда был плохим христианином, Фихтеле.
И почти сразу же заснул, не пожелав продолжать разговор.
Наутро наместник Варфоломей объявил, что желает отправиться в Страсбург вместе с Иеронимусом, дабы попытаться распространить свет истины на этот город. Он справедливо полагал, что, опираясь на авторитет священнослужителя, который, к тому же, близко знаком с графом Лотаром, ему будет легче добиться внимания.
