— Я, в общем-то, и сам не знаю, — говорит он и отводит взгляд. — Возможно, сила — это проявление любви в действии. Но ведь мы с тобой уже говорили: если ты слишком сосредоточиваешься на силе, она постепенно сходит на нет. Потому что сила там, где любовь. А если ты забываешь о любви, тогда сила исчезает, понимаешь?
— Думаю, что да. Кажется, я даже переживал нечто подобное. А что же головная боль?
— На этот вопрос ты должен ответить себе сам, — говорит он. — И вопрос не в этом. А когда ты найдешь ответ на тот, настоящий вопрос, тогда твоя головная боль просто исчезнет сама собой.
— Настоящий вопрос?
— Да, как раз его-то и нужно искать.
Сон второй
Следующей ночью сон продолжился сразу с того места, на котором оборвался вчера. Мы все еще сидели в парке, на месте были и фонтан, и мать с ребенком, правда, на этот раз она покачивала коляску, а ребенок был в ней. Какого-то ощутимого разрыва в рисунке сна не ощущалось, как будто и не было суток, отделявших один сон от другого. Мы словно перевели дыхание, а затем продолжили нашу беседу.
— Ты что-то говорил вначале о детях, которые объединились ради какой-то высшей цели, — обращаюсь я к Марко. — Что ты имел в виду? Ты хочешь сказать, что ты поддерживаешь связь со всеми остальными детьми в мире, наделенными этим Даром?
— В некотором смысле — да, но не так, как ты думаешь. Нас, прежде всего, связывает истина, что все мы — одно целое. Мы — одно целое, понимаешь? А внутри этого единства мы можем общаться друг с другом, каждый из детей, кого высеяли здесь с этой особенной целью.
— Высеяли? — переспросил я. — Ты очень сильно выразился. Это слово означает, что вас пересадили сюда, например, из другого измерения или с другой планеты. Я правильно тебя понял?
— А ты не считаешь, что тебя сюда пересадили?
— Я? Хм… никогда прежде на это не смотрел под таким углом.
— А разве у тебя никогда прежде не было чувства, что ты здесь не просто так, а чтобы совершить что-то? — спрашивает он. — Скорей, даже понимания, что происходит некий великий сдвиг и ты пришел сюда для того, чтобы стать его частью?
— На самом деле, да, именно так я все себе и представляю, — киваю я головой. — Значит, это был сознательный выбор с моей стороны, со стороны всех нас? Мы потому здесь, на этой планете, в это время, что сделали такой выбор?
— А разве ты можешь объяснить это как-то иначе? — спрашивает он, и я снова забываю, что моему собеседнику всего десять лет. — Разве у тебя нет, где-то глубоко внутри тебя, чувства задачи, или миссии? Пусть не сознательное, но вполне намеренное.
