По опыту встреч с такими детьми, как Тенсин, я, возможно, больше других понимал, что происходит вокруг него сейчас. У меня еще звучали в ушах предупреждения Детей Оз смотреть дальше необычных физических проявлений, чтобы проникнуть в суть того, что происходит.
Привязываться только к наружной, показной оболочке — это никому не пойдет на пользу. А я чувствовал, что именно так дело и обстоит у меня дома. Что может быть проще — влюбиться в мальчика, которого лично прислал Далай-Лама, в его неповторимую, такую фантастичную историю. Но отделить святость Тенсина от святости остальных, преподнести его как великого святого, окруженного темной толпой, это также означало и забвение подлинного Дара.
Из всего того, что доходило до меня, я мог понять: Тенсин старается, чтобы люди постигли свою собственную святость, как поступил бы и любой другой духовный мастер. Но та шумиха, которая завертелась вокруг него, заставила меня сделать вывод, что люди в большинстве своем не поняли его послания. И я даже не знал, удивляться этому или жалеть, что так все обернулось.
За все это время, что меня не было дома, я не раз созванивался с ламой Тенсином. И ни разу у меня не было причины усомниться в том первоначальном чувстве, что у меня появилось относительно него. Он был тот, за кого себя выдавал, это было бесспорно. Даже с такого огромного расстояния я мог чувствовать то, что он делает, и никаких сомнений это у меня не вызывало. Я действительно просил Шерон по возможности поднять кое-что из его прошлого, но всего пару дней спустя мы решили отказаться от этой затеи как совершенно излишней — таким было доверие, которое он у всех вызывал. У меня не было возможности контролировать все лично, но я и не чувствовал такой необходимости. У мальчика был дар от Бога, и я просто не мог отнестись к этому неуважительно. После всего, что случилось с начала года, после того, как я впервые встретил Марко, я с готовностью принимал все. Ничто не казалось мне слишком странным или необычным.
У меня в памяти еще стояли последние слова, сказанные мне Соней, той маленькой девочкой, с которой я беседовал в монастыре в Болгарии. Она говорила, что вот-вот должен прийти кто-то такой, кто преподаст мне очень важный урок о том, как быть Эмиссаром Любви. Это ее психический дар, без сомнения, показал ей, что следует ждать ламу Тенсина. Ведь, судя по всему, как раз этому он и учил всех, кто приходил на его лекции. Но было что-то еще в ее голосе, из-за чего я никак не мог освободиться от тревоги и неловкости. И дело даже не столько в ее словах, сколько в том, что было за ними.
