— Вера в судьбу — это не требование, — сказал музыкальный голос, серафим видимо говорил обо всем мире, хотя он и не был намного больше меня. — Кайрос не верил. Видимо. — Я быстро вздохнула, когда он отвел от меня взгляд и остановил его на Роне. — Но ты веришь. Хотя и говоришь, что нет.
Рон не двигался, пока серафим ни отвел от него взгляд, потом он облегчённо расслабился.
— Но я не хочу эту работу! — сказала я, боясь, что то, чего хочу я, кажется, не имеет значения. — Пожалуйста, могу ли я просто получить свое тело и вернуться к тому, как все было раньше?
Серафим моргнул, выглядя шокированным, если такая эмоция может быть применима к божественным существам.
— Ты не хочешь этого? — спросил он, и Рон сделал шаг вперед, как если бы намереваясь протестовать.
— Нет! — сказала я с надеждой. — Я просто хочу быть собой.
В спешке я вытащила камень. Собирая всю свою решимость, я побежала вперед, втюхивая амулет в руки серафиму. Мое сердце заколотилось снова, и, смущенная тем, что я не могу это контролировать, отступила назад, размышляя, не нарушила ли я правило, подойдя так близко. Я не могла посмотреть ему в лицо. От этого делалось больно.
Серафим посмотрел на амулет в его светящихся пальцах так, как если бы он держал великое сокровище. Камень пылал бесконечной чернотой, серебряные переплетения сейчас окрасились горячо желтым.
— Ты — уже ты.
— Пожалуйста, — умоляла я, бросая взгляд на Кайроса, мертвого и забытого на мраморных плитах. — Вы можете просто сделать меня такой, какой я была? Поместить меня обратно в мое тело?
Надежда наполнила меня, когда серафим улыбнулся так ярко, что я опустила глаза.
— Если таков твой выбор, — сказал он с неожиданными шутливыми интонациями в голосе. — Где оно?
Мой восторженный возглас умер в испуге.
— Оно было у Кайроса, — сказала я, чувствуя себя плохо, когда мой взгляд остановился на Наките, потом Роне, который был, тих на заднем фоне. От него не было помощи, и я повернулась к серафиму.
— Оно должно быть в доме, — сказала я, поворачиваясь к нему и чувствуя себя голой без амулета на шее.
— Оно бы сгнило к теперешнему времени, — сказал Рон.
Ужас пронесся сквозь меня, потом страх. Позволил ли Кайрос моему телу сгнить? Было ли это все напрасно?
— Он прав, — сказал серафим. — Твое тело не здесь — не на земле.
Пошатываясь, я прошла к столу, садясь тяжело, мои ноги были не способны держать меня прямо. Я облокотилась локтями о мозаичный стол и перевернула чашу Кайроса. Неуклюже я поставила ее обратно, размышляя зачем. Никто не будет пить из нее. Это питье мертвого человека.
