Отдышавшись и вытерев слезинки, она ласково улыбнулась и посмотрела на Холта. В царившей темноте девушка не могла видеть выражение его лица, но отчего-то была абсолютно уверенна, что сейчас на его губах играет та же счастливая улыбка, что и у нее.
— Скажи, — вновь начала она, — а есть ли на свете такая женщина, только не замужняя конечно, на всю красоту и обаятельность который ты бы не польстился?
Конечно затеянный ей же разговор принимал весьма болезненные обороты, но ей вдруг стал безумно любопытен его ответ.
Подумав немного, он уже было хотел сказать, что все женщины мира его и в помине не интересуют, как она одна. Но почувствовав, что девушка всерьез ожидает четкий ответ на свой вопрос, вдруг произнес:
— Ну, пожалуй, есть одна.
— Да неужели есть в мире такая женщина, на которую Джеймс Холт даже не посмотрит? — В шутливой манере воскликнула блондинка. — Она так уродлива?
— Да вроде нет. — Слегка пожав плечами, ответил мужчина. — Лет десять назад, когда я видел ее фотографию, она выглядела очаровательным подростком.
— То есть хочешь сказать, что ты даже никогда не видел ее вживую, так? И уже решил, что она тебе не ровня?!
— Да причем здесь ровня — неровня? — Не понятно от чего с жаром отозвался он. — Да пускай она будет даже хоть мисс вселенная, у меня с ней все равно никогда не будет ничего общего.
— Ого! — Присвистнула, озадаченная Виктория. — И позволь же узнать, кому это ты оказал такую честь? Как ее зовут? Может, когда-нибудь наши пути пересекутся, так я возьму у нее автограф и даже…
— Виктория Блэк.
Услышав свое собственное имя, Виктория обомлела.
— Забавно, — между тем продолжил Джеймс, — я только сейчас понял, что у вас с ней одинаковые имена.
— Слава Богу, что только имена. — Чужим голосом, тихо промолвила пораженная девушка.
Если бы ее раньше спросили, каково это узнать, что на тебя в жизни не обратит внимания самый красивый сердцеед Америки, она бы только рассмеялась в ответ и посла бы этого сердцееда куда подальше. Но теперь ей стало так больно, что прикрыв на секунду глаза, она вновь почувствовала слезы, только на этот раз они были вызваны уже далеко не смехом.
Почувствовав мелкую дрожь в теле Виктории, Джеймс обнял ее покрепче и проругав себя за то, что вообще начал с ней весь этот разговор, прикоснулся губами к ее волосам. Ему хотелось сказать ей, что все, о чем он только смел мечтать в этой жизни заключено лишь в ней одной. И плевал он на всех этих дурочек, одевающихся на Родео-Драйв, ему нужна только она. Он и сам не знал, что им обуревает, но в одном он был уверен точно — она поможет ему понять свои чувства и, возможно, впервые за долгие годы он наконец-то найдет свой покой.
