Я даже почти привыкла к ее странной косметике, хотя, если признаться, еще ни разу не видела Лесли без этого жуткого грима. Если бы я была с ней не знакома и встретила бы поздно вечером ее на улице в каком-нибудь темном переулке, то испугалась бы до чертиков. Она походила на тех фриков из Мельбурна, что любили надевать на себя исключительно черную одежду и малевать себя помадой такого цвета, что губы становились похожими на губы мертвецов. Бледные, синие… Аж мурашки по коже. Но Лесли была не такая. Она была просто… особенная. И в ее гардеробе была не только черная одежда, но если там и было что-то пестрое, то это были только свободные сарафаны в пол с цветочным орнаментом. И, тем не менее, в традиционной для всех жителей Мак-Марри рубашке в клеточку я ее не видела ни разу, хотя она и не выказывала в сторону этого предмета гардероба никакого явного отвращения. В отличие от меня. Особенно теперь, когда Лесли и Осборн поспорили, буду ли я носить эти мерзостные рубашки. Я чувствовала себя подопытным кроликом, когда кто-либо заключал против меня хоть какие-нибудь пари и теперь из принципа не хотела облачаться в этот ужас.
Много раз я смотрела на Лесли и думала, что она необычная. Именно про таких снимают фильмы и пишут книги, потому что в них есть что-то особенное. Жизнь. Изюминка. Они притягивают взгляд и заставляют задуматься над тем, с этой ли они планеты. И брат Лесли был такой же. Неужели это наследственное?
Конечно, Тед не одевался столь вызывающе, но в нем притягивало нечто противоположное тому, что было в Лесли. И все же, в них обоих была загадка. Тайна.
Калитка на ферму, где жила Дейзи, была приотворена. Я не помнила, запирала ли она ее вообще хоть когда-нибудь, но на всякий случай, ступив на мощеную дорожку, ведущую к маленькому аккуратному домику, я оставила все, как было.
Крыша дома, выложенного из грязно-розовой черепицы, утопала в тумане. И лишь чуть выше туманное облачко открывало вид на кусок печной трубы, из которой еле заметно валил сизый дымок.
Набравшись смелости, я осторожно постучала в дверь. Спустя некоторое время в доме послышались тяжелые частые шажки, и я без труда узнала Дейзи. Прежде она была такая изящная, точно лебедь, а теперь я даже представить себе не могу, как тяжело ей было мириться с неуклюжестью, связанной с ее беременностью.
— Джинни! — Она набросилась на меня, застав врасплох.
Разрумянившаяся и посвежевшая Дейзи казалась мне распустившимся цветком посреди этого густого непроглядного тумана. Она и вправду выглядела цветущей: яркий блеск в голубых бездонных глазах, искренняя, теплая улыбка на губах. Глядя на эту неунывающую девушку и самой сразу же хотелось растянуть улыбку до ушей. Жаль, эффект временный. Когда я обычно покидаю Дейзи, настроение само собой резко ползет вниз. Она точно была живым солнцем посреди мертвой осени.
