– А! Мушкетеры! – заговорил он. – Тоже ничего!
– А кто они такие? – спросил Боб. – Не русские, что ли?
– Французы. Искатели легких приключений, – объяснил хозяин и с любопытством посмотрел на гостя, словно спросить что хотел.
– Ну и нашли? – поинтересовался Боб.
– Что им было не находить. Ужин женам не готовили,- говорил парень, а сам поглядывал на кухню. – Наоборот, искали вдовушек и жили на их содержании. Работа у них была тоже временная. Читаешь, так они временем располагали как хотели. Дрались да пили. А тут утром на работу, вечером дома и так весь год.
– Ты смотри! – сказал Боб. – И у французов бичи есть.
– Бичи! – рассмеялся Степан. – Как вы точно сказали. На самом деле бичи!
Боб тоже разулыбался:
– Обязательно прочитаю! Как они там, интересно, живут? Как мы или по-другому?
– Их нет уже давно! – пояснил Степан. – Вымерли.
– Не может быть?! Как это – вымерли? – забеспокоился Боб и стал листать книгу.
Парень снова ушел на кухню, а гость начал читать. Не нравилось, что писатель писал слишком длинно, со всякими ненужными разъяснениями, и Боб подумал, что надо бы подсказать драматургу, пусть он излагает коротко и остро. Без всяких там тю-тю-тю. Например так, если писать про всякие семейные дела: «Сема Мыльников по кличке Жлоб был красивый мужик и здоровый как черт. Бабы от него были без ума и не только поварихи ила с базы бухгалтерши, а и все подряд. Он женился раз десять в общей сложности. До меня раз пять уже успел. Он их всех сам бросал и сматывался в тайгу. Они его любили-и! Ужас. Особенно с осени, когда у Семы деньги были. Потом, правда, ругались на него, когда он стаскивал у них какую-нибудь тряпку и продавал у магазина. Одна даже выхватила у него из рук кофту и стала лупить Сему по морде. А кофта та была паршивая, и ее никто даже за трояк не брал. Жены ему попадались не все плохие. Была одна у него, красивая и добрая. Сроду никогда не крикнет. Такой суп варила! Когда он у нее проживал, то мы к нему в гости пожрать ходили. Она всех нас кормила и не ворчала, как баба Шуры Михайлова. Та, мы чуть на порог, сразу давай не на нас ругаться, а на Шуру, да еще и колотить начнет. И что Сема ее тоже бросил, так сам, дурак, виноват. Я бы с такой…» – на этом Боб остановился. Он не хотел, чтобы драматург писал как будто от Боба. Он остановился, но подумал, что вот, мол, чуть-чуть сказал, а уже все ясно. Он отлистал несколько страниц и снова стал читать. Писали про драку на шпагах. И тоже длинно, со всякими отступлениями, когда требовалось: хрясть промеж рог, тых – под дых и точка! С копылков долой. А если не можешь кулаком уговорить, так лом в руки. А против лома нет приема.
