— А почему у меня должно сложиться иное впечатление? — возразил Филипп и с презрением посмотрел на нее.
— Все было совсем не так! — отчаянно запротестовала Одри. — Помните шумиху в прессе прошлым летом по поводу актрисы, с которой вы расстались? Ну, той, что попала в больницу, приняв чрезмерную дозу…
— И вовсе не дозу. У нее было алкогольное отравление.
— О-о-о… п-правда?
— Я бросил ее потому, что ни разу не видел трезвой, — ледяным тоном пояснил Филипп.
— Максимилиан ничего об этом не знал, его очень расстроила вся эта шумиха в газетах, — продолжала Одри. — Тогда-то он и сказал кое-что в сердцах по поводу того, каким воспитал вас, не будучи…
— Черт возьми! Я знал эту женщину всего несколько недель! Она начала пить задолго до того, как мы познакомились, и я постоянно уговаривал ее обратиться к врачу.
— Максимилиан испытал бы облегчение, узнав об этом, — пробормотала Одри.
Сейчас, не находя места от стыда за неуклюжую попытку осудить его поведение, Одри чувствовала себя еще хуже, чем раньше. Выбираясь из машины вслед за Филиппом, она в попытке вымолить прощение дрожащей рукой дотронулась до рукава его рубашки. С заоблачных высот он посмотрел на ее узкую ладонь с таким видом, будто Одри вторглась в святая святых принадлежащего ему одному пространства.
Словно обжегшись, Одри отдернула руку и с искренним раскаянием сказала:
— Я не хотела вас обидеть.
— Обидеть?! — недоуменно воскликнул Филипп. — С чего это ты, черт возьми, вообразила, что…
— Вы вовсе не тот человек, у которого легко просить прощения, не так ли? Я, похоже, все больше и больше роняю себя в ваших глазах. Стоит мне открыть рот, и я несу какую-то чепуху.
— Тогда тебе лучше дать обет молчания, — сухо посоветовал Филипп.
Видимо, я действую ему на нервы, решила Одри, и от отчаяния ее плечи поникли.
— Не сутулься. — Филипп звонко шлепнул се ладонью по спине, заставляя выпрямиться.
Я ему и впрямь ненавистна, мрачно подумала Одри. Любой мой поступок или фраза раздражи ют его, а я не привыкла, чтобы ко мне относились с неприязнью. Мы абсолютно разные люди. Его холодность и бесчувственность заставляет меня нервничать и совершать одну ошибку за другой. Мне никогда не удавалось собраться в присутствии Филиппа Мэлори, мозг просто отказывался подчиняться…
Заметив, что Филипп бросил опасливый взгляд на ее дрожащие губы, Одри поспешила заверить:
— Я не стану плакать… нет!
— Тебе не удалось меня убедить. — В ее широко раскрытых глазах блеснули слезы, и Филипп неожиданно довольно грубо воскликнул: — У тебя поразительные глаза!
