Ой, неужели это — мне и обо мне? Как странно!.. Он такой совсем взрослый, этот Борис. И обращается ко мне на «вы», и слова у него какие-то непривычные, взрослые и серьёзные. Правда, когда я писала про лишний день, я думала совсем о другом…
— Бабушка, когда говорят, что стихи — парадоксальные, это хорошо или не очень? — спросила я за ужином.
— Это хорошо. Это значит, что поэт смотрит на мир иначе, под таким углом, что иногда это противоречит здравому смыслу.
Гм-м… Получается, что в том, что я пишу — нет смысла?..
Я не рассказала бабушке о письме, но весь вечер и следующий день думала о нём. На физике так задумалась, что не услышала, как Наталья Сергеевна меня вызывает отвечать.
— Широкова, — в третий раз повторила Наталья Сергеевна. — Я к тебе обращаюсь!
А на русском мы писали диктант и я вместо «два арбуза» написала «два каруза». Обычная описка, но Ася засмеялась, я — тоже, и мы хихикали, как маленькие, и никак не могли остановиться.
— Широкова и Шумилова! Оля, в чём дело? — несколько раз прерывала диктант Валентина Игнатьевна, наша классная, и в конце концов потребовала дневник и записала сердитым почерком:
Смеялась на уроке русского языка!
Вечером бабушка случайно увидела эту запись, но не рассердилась, а даже наоборот…
— Лучше смеяться, чем плакать, — только и сказала она и ушла на кухню готовить ужин.
Я знаю, почему она так сказала.
Бабушка очень старается делать вид, как будто в жизни у нас всё очень-очень хорошо, но однажды я услышала, как она сказала тёте Ане, что живёт только для Оли и что никогда не сможет пережить того, что случилось с Иришкой.
Иришка — это моя мама.
Я села за уроки, а сама всё думала о письме и о том, что мне написать этому Борису. Начну так: «Здравствуйте, Борис…».
Дальше у меня почему-то никак не писалось, и я несколько раз перечёркивала всё и начинала сначала.
В окончательном варианте у меня получилось совсем коротенькое письмо — в полстранички: я написала, что учусь в десятом классе (а на самом деле — в девятом) и что стихи попали в газету случайно, хотя пишу я их давно.
Ещё я написала Борису о том, что тоже люблю стихи, только не новых поэтов, а те, которые читали мне родители, когда я была совсем маленькой.
Я их и сейчас помню наизусть.
Когда мне было семь лет, мы с мамой разучивали и повторяли хором:
Королева Британии тяжко больна —
Дни и ночи её сочтены…
А ещё — папино любимое — про паруса и Гомера:
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
