- Кто-то еще терпит бедствие кроме нас.
- Не кто-то, - отозвался мистер Бакстон, знавший каждый болтик на судне. - Это наши люки номер два.
3
Брызги прорезали брезент как нож, а ветер выдернул люки, как пробку из бутылки. Хотя волны не захлестывали палубу, брызги представляли собой почти сплошную воду, и очень скоро сотни тонн ее должны были набраться в трюм.
Тут мистер Бакстон вспомнил с нехорошим предчувствием, как он разместил груз. Все газеты и табак - повыше, в твиндеке. А вода хлынет вниз; плохо, конечно, что она будет постепенно наполнять трюм, - но процесс будет долгим, ее можно откачивать паровыми помпами, и, по крайней мере, это не скажется на устойчивости. Однако газеты и табак поглощают влагу. Намокнув, они станут во много раз тяжелее, и такой высоко расположенный груз вполне может опрокинуть судно. Он взглянул на клинометр: крен увеличивался - тридцать пять градусов, и раскачивало до сорока. Люки надо закрыть во что бы то ни стало, покуда вода собирается только на дне.
4
Дверь у Дика так и не открывалась. Он был заперт в тесном железном кубе, поставленном на ребро и мотавшемся, как гнездо грача в бурю. Да и без этой качки оглушительный вопль ветра был бы невыносим. Он попробовал лечь на койку, но не удержался там: она его вышвырнула. Попробовал лечь на наклонный пол, забиться между ним и стенкой, но и пол его отшвырнул - на него падали мелкие вещи, как будто он очутился внутри аттракциона в Луна-парке, где хозяйничал дьявол. Удержаться на месте можно было, только расставив ноги и уцепившись за что-нибудь обеими руками. Но взаперти оказался не один Дик Уотчетт: не открывалась и дверь каюты практикантов. Их освободило то же непостоянство ветра, благодаря которому удалось увидеть в море крышки люков; Дика, правда, не освободило. Ребята вырвались и сразу полезли на мостик: сумасшедшее дело - взбираться по перекошенной лесенке, когда половина твоего веса приходится на локоть, упертый в стену.
При виде троих юнцов, выскочивших на мостик, в груди у капитана стало тепло: ему казалось, что он стоит здесь вечность, один с мистером Бакстоном, и больше никого нет на судне. И вот они появились, тесня друг друга, - высокий, толстый и худой черноглазый; они смотрели на него с безмолвным доверием, и капитан ощутил прилив энергии и гордости.
В ответственные минуты капитан с помощником думают не порознь. Намокший табак и газеты занимали сейчас Эвардеса так же, как Бакстона.
