— А от кого вы услышали ваш вариант рассказа? — поинтересовалась настоятельница.
— От моих родителей. Они здесь были. Во всяком случае, так они мне говорили.
Настоятельница знала всех детей из деревни, которые в тот день наблюдали за битвой, спрятавшись в лесу. Она знала всех, кто прожил достаточно долго, чтобы сделаться взрослым, знала всех родившихся у них детей и всех внуков, и этот молодой человек определенно не входил в их число. Из спутников князя Гэндзи битву пережили всего одиннадцать человек, четыре женщины и семеро мужчин. Впоследствии три пары сочетались браком — несомненно, уверовав, что судьба свела и сохранила их именно для этой цели. (Как же мы любим приписывать своему незначительному существованию совершенно необоснованную важность! Настоятельница мысленно возблагодарила Будду за то, что он уберег ее от этой иллюзии). Родители молодого человека рассказали ему правду о битве, но солгали, сказав, что они при ней присутствовали. Это была не такая уж большая ложь. И все же она явно произвела на него большое впечатление.
— А кто ваши родители? — спросила настоятельница.
И тут молодой человек поступил совершенно неожиданно.
Он расхохотался.
— Это хороший вопрос! — сказал он. — Очень, очень хороший вопрос.
Глава 5
Бегство Чайнатаунского Бандита
Ничто в жизни — как в этой, так и в будущих — не причинит вам такой боли, как любовь. Если кто-либо скажет вам обратное, то знайте: они лгут.
Либо они до сих неопытны в подобных вопросах.
Либо им необычайно везло в выборе возлюбленных.
Пока что.
«Аки-но-хаси». (1311)
1882 год, Чайна-Таун, Сан-Франциско.
Мэттью Старк остановился у входа в китайскую прачечную, расположенную на углу улиц Вашингтона и Дюпонта и вдохнул полной грудью. Некоторые его знакомые любили поговорить о зловонии Чайнатауна, испускаемом этим районом, словно воспаленной раной. Самому же Старку нравилась здешняя смесь запахов — и не их изобилие, и не какой-то конкретный запах в частности, а все в целом, отголосок жизненной силы и энергии. Она всегда будила в его душе надежду на лучшее, невзирая на то, что он на собственном опыте знал, что худшее, как минимум, настолько же вероятно, как и лучшее. А еще она чем-то напоминала ему тот наполненный событиями год, что он провел в Японии — вот уж двадцать лет тому назад, — хотя запахи там были совершенно другие. Возможно, дело было просто в восточных ароматах.
Старк — с его современным двубортным пиджаком из шерстяной ткани, черным, с отделкой из черного же бархата и с пуговицами, обтянутыми тканью, с жилетом из темно-красного шелка, надетого поверх белой шелковой рубахи, с шерстяными брюками, с элегантными подтяжками, фетровой шляпой, с черным шелковым, нетуго завязанным галстуков, с довольно длинными, но аккуратно подстриженными волосами, что на висках уже отливали сединой, — выглядел в точности как любой преуспевающий джентльмен из быстро растущего города Сан-Франциско. Единственным отличием были небольшие выпуклости под пиджаком, у правого бедра и на груди, слева. Там скрывались кобуры с двумя револьверами тридцать восьмого калибра, со стволами длиной один в пять, а второй — в два дюйма; первый он носил ради его точности, а второй — ради компактности. Он проверил их, прежде чем двинуться через площадь к «Нефритовому лотосу», самому значительному увеселительному заведению в этой части города.
