Киёри опустился на колени. Плечи его задрожали, а дыхание сделалось судорожным; он разрыдался, и слезы его закапали на циновку, словно дождь во время внезапно налетевшего шквала. Честь его наследников была для него важнее собственной чести. А знание о том, что их род будет продолжаться и дальше, было важнее судьбы его непосредственных преемников. Сидзукэ сказала ему то, что он больше всего жаждал услышать.
— Госпожа! — донесся из-за двери голос Аямэ. Сидзукэ тихо отошла от плачущего Киёри и выглянула из комнаты.
— Да?
Аямэ ухитрилась заглянуть в комнату, прежде чем дверь закрылась. Она слышала, как ее госпожа с кем-то разговаривает. Но в комнате никого не было.
— Враги начали выдвигаться в сторону замка в боевых порядках, — доложила Аямэ. — Ночная атака. Должно быть, это дело рук Го. Он всегда отличался нетерпеливостью. Через несколько минут они пойдут приступом на ворота и внешние стены. Нас слишком мало, чтобы удержать их. Кэндзи и самураи собираются устраивать ловушки и засады во внутренних двориках и коридорах. Я вместе с другими вашими придворными дамами встречу врагов у подножия этой башни. Мы заставим их заплатить кровью за каждый шаг наверх. Но нас мало. Со временем они все же доберутся до этой комнаты. — Взгляд Аямэ метнулся от лица Сидзукэ к ее животу, а затем она с мольбой взглянула в глаза госпоже. — Вы сказали, что ваш ребенок переживет эту атаку.
— Да, она ее переживет.
— Госпожа, что мы должны сделать, чтобы этого добиться?
— Будь такой же храброй, Аямэ, как и всегда, и делай так, как ты сказала. Заставь этих предателей умыться кровью. Верь в то, что я тебе сказала — сбудется. Вот и все.
— Госпожа, у вас «посетитель»?
Сидзукэ улыбнулась.
— Я думала, ты не веришь в посетителей.
Слезы заблестели на глазах у Аямэ, а потом потекли по ее совсем еще детским щекам.
— Я обещаю верить во все, что вы мне скажете, моя госпожа.
— Ты была мне верным и любящим другом, Аямэ. Когда я уйду, помни обо мне, а когда моя дочь подрастет, расскажи ей обо всем. Ты это сделаешь?
— Да, — отозвалась Аямэ, задыхаясь от обуревающих ее чувств. Она склонила голову и умолкла, не в силах сказать более ни слова.
Сидзукэ вернулась обратно в комнату, где ее ждал князь Киёри. Он уже взял себя в руки и теперь поднес что-то к губам. Судя по тому, как были сложены его пальцы, это была миска. Суп, отравленный желчью рыбы-луны.
Тысячи голосов взвились в военном кличе и затопили собою ночь за окном.
Прошлому и будущему предстояло вот-вот встретиться в смерти.
