— Аредейла! — лицо Вальгелля исказилось, он протянул к ней руки, но так и не посмел приблизиться. — Как ты можешь быть такой жестокой? Я отдал тебе свое сердце. Потом я отдал тебе свой город. Сегодня я отдал тебе свою душу. Я не могу теперь оглядываться в темноту — там я вижу его лицо, как он смотрел на меня сегодня со своей плахи. Только пока я гляжу на тебя, мне кажется, что я еще жив.
— Сегодня лунная ночь, — капризно сказала Аредейла, наклонив голову к плечу. — Я хочу немного полетать.
— Аредейла! Ты оставишь меня одного?
— Разве мой образ не запечатлен навеки в твоем сознании, мой король? Ты клялся, что я всегда с тобой, что же еще тебе нужно?
И с этими словами она оттолкнулась от подоконника и развернула крылья, ни разу не оглянувшись. Вальгелль подбежал к окну и долгое время смотрел на удаляющийся силуэт, сверкавший в лунном свете, как серебряное копье, пролетающее над городом.
Он ждал ее до самого утра, пока луна не коснулась горизонта своими низко опущенными рогами. Когда небо слегка побледнело, предвещая скорое появление солнца, он ступил обеими ногами на подоконник, где, как ему казалось, еще сохранялись следы ее узких босых ступней.
— Эштарра, — прошептал он наконец, не отводя глаз от луны, которую рассвет окрасил в розоватый цвет. — Тебе посвящаю я мой полет. Если тебе понравится моя жертва, пусть отныне твои дочери испытают такие же мучения, какие испытывал я. Пусть никто из людей никогда не полюбит крылатую женщину, и пусть у них никогда не будет потомков. Пусть они сгорают от страсти, которой никогда не суждено сбыться, и пусть над ними смеются так, как смеялись надо мной. Своей кровью я скрепляю это проклятие!
Он шагнул вперед, вытянув руки, словно нашаривая что-то, и темно-красное пятно, возникшее под стенами башни, до сих пор отчетливо видно в лунные ночи. Мы называем это проклятием Вальгелля.
— И оно исполнилось? — дрожащим голосом спросила Табигэйль.
Кэссельранд помолчал, откинув голову на спинку кресла, словно отдыхая от вызванного рассказом напряжения.
— Когда-то мы теряли более половины наших женщин, — медленно проговорил Кэс, — они уходили следом за людьми, чтобы никогда не вернуться. Для людей они всегда были не более чем забавными игрушками, которые они ломали и отбрасывали прочь, как только насытятся. С годами Эштарра все милостивее к нам. Но каждый раз, когда вы смотрите на мужчину-человека, не забывайте о проклятии Вальгелля. Помните Тельгадду — никто больше не видел ее с прошлого года.
