— Вы что, хотите сказать? Готовиться к чему?
— От тебя, похоже, толку будет немного, — темнокожий презрительно осмотрел его, начиная с ботинок. — Стереги лучше эту рыжую, чтобы не сбежала.
Эстер, впрочем, никуда бежать и не собиралась, с интересом оглядываясь вокруг. Правда, в происходящем она ровным счетом ничего не понимала, кроме разве что того факта, что интрига со столкновением противников удалась Лафти на славу. С одной стороны ее это радовало, поскольку ни к Перейре, ни к Нежданову она не питала никаких ласковых чувств. С другой стороны, ей очень не нравилось играть роль биты, которую метнули, чтобы сбить кегли, не сообщив ей даже, в каком направлении она летит.
Эстер села на диван в некоем подобии гостиной рядом с апартаментами Перейры и демонстративно закинула ногу на ногу. В блестящей поверхности стоящего рядом монитора она увидела, покосившись, свое отражение. Глаза казались почти черными, хотя обычно, наоборот, просвечивали насквозь, веки припухли от вечного недосыпания, хотя, тщательно одеваясь в своем номере, она положила на них особенно густой слой серебристой краски. Эстер не очень нравилась себе, но, по крайней мере, ее порадовало, что на повернувшемся к ней застывшем лице с плотно сжатыми губами не было страха — такого, что метался сейчас по всем чертам Фалькенберга. Швед даже не смог опуститься в кресло, а бродил по гостиной взад-вперед, не обращая на Эстер особого внимания. Было совершенно ясно, что заговаривать с ним бесполезно, да и в любом случае беседа с ним вряд ли была бы достойным развлечением.
Машинально, чтобы чем-то занять время, Эстер ткнула пальцем в пульт управления, лежащий рядом с монитором и пощелкала по клавишам, стараясь выбрать что-то наименее раздражающее. И вдруг невольно вздрогнула и резко моргнула, наклонившись вперед — на экране на мгновение мелькнул и сразу же погас странный знак, похожий на обычную букву "Н", но с косой перекладиной. Она появилась и исчезла так быстро, что вполне могла сойти за обман зрения.
Но сменившая ее на экране картинка была еще более невероятной — монитор отражал кабинет Перейры, который они покинули некоторое время назад. Сальваторе все так же сидел в кресле, поджав ноги, только теперь перед ним были развернуты две большие плоские светящиеся панели. Изображение на них было настолько четким и объемным, что казалось, будто собеседники находятся с Ферейрой в одном кабинете. Хотя за спиной одного было темнеющее окно, а в нем — горы, покрытые цепочкой огоньков. А второй сидел в уже знакомом нам парке над скалистым обрывом, и шум волн, разбивающихся о камни внизу, сопровождал его слова. Гирд Фейзель был мрачен, как океан под его ногами, тогда как второй излучал добродушие и какую-то эпикурейскую радость от жизни, тем более что перекатывал в руке бокал с коньяком, а во рту — сигару.
