– Надо это исправить, – загорелся Джон. – Боюсь, правда, что чертова нога позволит мне сделать с тобой лишь несколько кругов. Впрочем, я и раньше не был хорошим танцором. – Он встал, обогнул стол, провел жену на середину зала, и через мгновение Тина почувствовала его руку на своей талии.
Конечно, за этот фокстрот они не получили приза, но Тина наслаждалась каждым мгновением танца. Она словно побывала на небесах.
«Я не могу поверить, что ты так близко, – проникновенно пела в микрофон певица. – Скажи мне, что это не сон, останься со мной, когда наступит ночь...»
Выйдя из ресторана, они заказали двуколку – это было так романтично! Копыта лошадей постукивали по ровной дороге, каждый камешек на которой был различим – наступило полнолуние, и звездная ночь казалась необычно светлой. Это действительно напоминало медовый месяц, и Тине показалось, что Джон чувствует то же, что и она, ведь когда они подъехали к отелю, он предложил ей прогуляться по саду.
– Как каникулы, правда? – рассмеялся он. – Барбадос по-прежнему прекрасен.
– Здесь я наслаждаюсь каждым моментом, – согласилась Тина.
Джон остановился у мерцающего лиловым светом бассейна и нежно провел пальцами по лицу Тины. В этот момент она все что угодно променяла бы на его признание в любви.
– О, Тина... – промолвил он, прижавшись щекой к ее волосам. Неужели он ее так и не поцелует? Ее сердце чуть не остановилось, когда она вдруг с ужасом подумала, что в этом полном запахов ночном саду его преследуют воспоминания о прошлом. Не бывал ли он на Барбадосе с Джоанной? Может, он стоял с ней здесь среди луноцветов? Их листья тянулись к ним со всех сторон, словно жадные руки, и Тина невольно поежилась... – Пойдем в отель. – Джон отодвинулся, оставив ее потерянной и несчастной.
На следующий день они вернулись домой, и Джон сразу же погрузился в работу. Его мастерская была оснащена куполообразной стеклянной крышей, пропускающей в помещение потоки света. Здесь почти всегда было холодно, возможно из-за обилия влажной глины и расставленных там и сям незаконченных скульптур.
Тину очень интересовало, как Джон работает, но ему больше нравилось творить в одиночестве, если не считать натурщиц. Для создания живого образа из мертвой глины скульптору требовалось сконцентрироваться. Вечерами Тина всегда старалась дать мужу время, чтобы он переключился на отдых и общение с людьми.
После целого дня, проведенного в мастерской, Джон казался далеким и отрешенным, его волосы были растрепаны, руки запачканы глиной, а на брюках оставался пепел от сигарет. Конечно, иногда вдохновение покидало его, и однажды он целый день вырезал для Тины небольшую статуэтку из красного дерева. Это была Психея с распахнутыми маленькими крылышками – настоящее произведение искусства. Тина поставила фигурку на туалетный столик и подолгу любовалась ею, размышляя, было ли это завуалированное признание, ведь Амур был влюблен в Психею.
