Наконец Шахназаров отодвинул фанеру, лёг навзничь.
— Кончил?
— Потерпи. Осталось самое главное.— Шах глядел в небо и, зачем-то поднимая то правую, то левую ногу, вздыхал, мычал что-то, непонятное Юрке, опять вздыхал. Юрка тоже стал поочерёдно задирать ноги, пока Шах не спросил удивлённо:
— Ты чего это... дрыгаешь?
— Я — как ты...
— Так я же — для разминки.
— И я — для разминки.
— Ну, брат, даёшь!..
Опять Шаха потянуло к фанере. Вырвал, из тетради чистый лист, застрочил карандашом, выговаривая каждое слово:
— Твои ясные очи, твои глаза —
Как синее небо, как бирюза...
Юрка, что такое «бирюза»?
— Не знаю...
— Я тоже не знаю. Вот дела... Помоги найти такое слово, чтоб кончалось на «за». Для рифмы, понимаешь?
— Коза!— выпалил Юрка.
— Не-ет,— покачал головой Шахназаров.— «Коза» не годится. Не идёт ни в какие ворота.
— Оса. Коса. Волоса.
— Нет, Юра,— вздохнув, сказал Шахназаров.— Ты, как вижу, тоже не Пушкин. Стой! Идея! Ты полежи тут, я — сейчас.
Шах помчался в городок. Вскоре вернулся, протянул Юрке альбом в бархатной обложке.
— Полистай. Тут у меня много интересного про крейсер «Варяг». А я по стихам пройдусь. Не может быть, чтобы здесь не нашлось ничего подходящего. Пушкин — это, брат,— голова!
Каждый занялся своим делом. Юрка с интересом вглядывался в фотографии бородатых офицеров, усатых матросов, каких-то кораблей, Шахназаров торопливо листал книгу.
— «Буря мглою небо кроет...» Не то. «На холмах Грузии лежит ночная мгла, шумит Арагва предо мною...» При чём тут Грузия? Стоп! «Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам бог любимой быть другим». Как раз то, что надо! Только почему — «любил»? Сделаем так: «Я вас люблю так искренно, так нежно, как дай вам бог любимой быть... другим...» Вот тебе и раз... Зачем же — другой? Сплошная нескладуха вышла. Вроде как сам хочу, чтобы её ещё кто-то любил. Эх, была ни была, до конца переделаем. Верно, Юрка?
— Ага.
— Вот! Теперь уж — точнее не придумаешь. «Я вас люблю так искренно, так нежно! Не дай вам бог любимой быть другим». Пойдёт?
— Пойдёт. А кого ты любишь?
— Я же сказал: одного хорошего человека. А в общем-то, я многое люблю,— добавил Шахназаров, заклеивая конверт.— Вот этот лес, небо, тебя люблю и всех добрых людей. И радуюсь! Знаешь, чему?
— Не-а.
— Тому, что родился на свет не букашкой, к примеру, а человеком. Сознательно живу, всё вижу и понимаю. Сейчас — полдень. Как ты заметил, что он наступил?
— Жарища! Солнце почти над головой.
— Во! И ты это понимаешь. Значит, ты тоже существо разумное.
