Через три часа.
— Ты сегодня просто красавица, но твои умершие глаза никак не соответствуют образу, — сказала Ленка, когда на дне Рождении подошла ко мне, смотрящей в чернильную темноту вечера.
На мне было надето бледно-голубое платье, а волосы уложены благодаря заботам Эрлен в сложную прическу. Но на этом празднике жизни я была явно лишняя. Мне хотелось запереться в комнате и перелистывать альбом с фотографиями, но никто не давал мне это сделать, поэтому оставалось только смотреть в окно, в котором отражались огни расставленных по комнате свечек и стараться снова и снова не отключаться от реальности. Словно скульптура я замерла около этой стеклянной преграды, вспоминая первые дни моего сумасшествия, когда от безысходности я била хрусталь и зеркала, а потом плакала на осколках стекла. Когда мои руки были постоянно перевязаны от нанесенных ран. Когда алкоголь с примесью боли заставляли каждое утро подниматься с постели и идти.
— Мне нет дела до моих глаз, — ответила я бесцветно.
— Зай, он придет. Он обязательно придет.
— Я слишком долго жду… Я устала.
— Алис, не говори так! Ты не можешь сдаться! Ты не такая! — выкрикнула Елень, заглушив очередной медляк. Гости обернулись.
— Я уже давно сдалась. С того самого момента, как он бросил меня. Сейчас жизнь для меня не имеет значения. Мне без разницы буду я жить или умру.
— Алиса, у тебя есть Настя, мама. Ты не думала о них?
— Мама позаботится о Настенке. Мне слишком тяжело жить без него.
— Ты зациклилась. Надо продолжать жить дальше. Просто жить, ради Настенки, ради мамы, ради нас. Время лечит.
— Да как ты не понимаешь! Время для меня остановилось! — выкрикнула я. — Для меня не прошло ни одного дня. Я до сих пор там, в той чертовой комнате, сижу на кровати и плачу.
— Иди в клуб, поколоти грушу, избей кого-нибудь, закати истерику, но не держи это в себе!
— А как мне быть? — я осеклась от прозвучавшего в наступившей тишине звонка.
— Алиса Яковлевна, — раздался через минут встревоженный голос Ксени.
— Ты кого-то ждешь еще?
— Нет, — я отмахнулась, вышла в коридор и стала спускать вниз по лестнице. За несколько ступенек до конца я замерла, уставившись на гостя.
До меня донесся запах "Хьюго Босс", синие глаза пристально разглядывали меня, белые розы рассыпались по полу, черные волосы растрепались от ветра и припорошились снегом. Я вцепилась в перильца, слезы сами покатились из глаз, серце пронзил разряд тока.
— Бэмби, — прозвучал знакомый голос.
