В голосе инженера послышался сдавленный хрип. Как они эмоциональны, эти люди! Не то что мы - тверды как скала.
- Я перечитывал его позавчера. Память не магнитофон, но все же...
Бесценный свидетель. И главный заложник. Упускать его никак нельзя. Ни в коем случае.
Он набрал в легкие побольше воздуху.
"Милая моя, дорогая Анна! Минул месяц со дня нашей встречи, а мне он показался годом. Годом смятений и тоски. Не проходит дня, не проходит и часа, чтобы я не подумал, не вспомнил о тебе. Ты везде со мной - такая, какую я тебя встретил впервые, на том вечере - в глухом черном платье до пят с алой розой на груди, какой увидел во второй и последний раз - в строгом зеленом костюме с янтарной брошью. Ты поразила мое воображение, и я влюбился в тебя безрассудно, как мальчишка. Я люблю тебя, как солнце любит день, как месяц любит ночь. Мое воображение рисует фантастические картины, вот я в образе закованного в латы средневекового рыцаря веду осаду крепости, чтобы похитить тебя, мою единственную. А вот я в плаще, с гитарой под полою, стою под твоим окном и пою испанскую балладу..."
- Валяй, валяй, чего запнулся!
- Меня что-то подташнивает.
Интересно, из каких обрывков склеил тринадцатый этот текст? Что-то знакомое. Что-то из коротких повестей моей дорогой Симоны.
- "фиалка ты моя ночная, орхидея дурманящая, роза прекрасная! Лечу к тебе на крыльях мечты. Как жаль, что обстоятельства сильнее нас, и я не могу увидеть тебя в этот же миг, когда, тоскуя, пишу тебе эти строки. Чтобы встретиться вновь, мы должны отдалиться друг от друга. Я уезжаю, увидимся не скоро, но меня это не тревожит, так велика моя уверенность в нашем чувстве - твоем и моем. Разлука для любви что ветер для огня маленькую искорку он гасит, а большую раздувает. И костер моей любви..."
Инженер поперхнулся. В глазах у него стояли слезы.
- Достаточно, Роберт. Метод понятен, но только вот смогу ли я им воспользоваться?
- Ты - тоже? - в ужасе проговорил он.
- Шучу, дружище, шучу.
Он утер глаза носовым платком.
- Я сразу поверил, Оскар, будто щербатый влюблен в Анну. Он же... Он наслаждался впечатлением, которое произвело на меня его письмо. Губы его поползли в сторону и застыли в полуулыбочке.
- В этом есть что-то неприятное.
- И мне так показалось. И тут я вспомнил, что он нечеловек. Дьявольское отродье. Об этом давно ходили слухи.
- О чем? - с ледяным спокойствием осведомился я. - Какие такие слухи?
- Что среди нас затесались искусственные люди, гомункулусы, и похищают наших женщин, и управляют нами исподтишка...
