Игул, отданный науке с самого детства, целыми днями пропадал в лаборатории Апек, изредка наведываясь к брату, и то, только затем, чтобы произвести какой-нибудь анализ в лаборатории дворца. После окончательной смерти Итеи, он переехал в свою квартиру, купленную ему Аристоклом. И теперь вечерами, Аристокл бродил по дворцу в одиночестве, пугая привидения. Душа его была неспокойна. Всё ещё не было известий из Цефенона об Эриконде.
Клейто? Эриконд? Где они? Он думал о них все эти дни.
— Клейто, — произнёс Аристокл вслух, припоминая, что означает это слово. Деревня, в которой она родилась, ну и что с того? Какое ему до этого дело? Дети на Земле, а они здесь, и порознь. Хорошая семейка получается. Более того, отпрыск Эриконда теперь родная кровь детей Виндекондов. Всё встало с ног на голову. Фарбус, наверное, он был лихим парнем в своё время, да и сейчас не промах. Аристокл медленно брёл к телепереходу, тщательно разбирая каждый шаг своего пути. А, что, если? Он помнил Ольгин номер.
Она явилась незамедлительно и удивлённо произнесла:
— Аристокл?
Её взгляд был умиротворённым и усталым.
— Мы нашли его, — молвила она — теперь ждём свободный Атон до Эймоса.
— Вы хотите ехать такую даль с раненым? — возмутился он. Немедленно возвращайтесь сюда! Дворец "Славы" вас ждёт и потом, вы забыли, для чего вы сюда ехали. Нужно расставить все точки над "И". Между нашими странами не должно быть недоразумений.
Ольга, уставившись на него недоумёнными глазами, пожала плечами.
— Аристокл, он серьёзно болен, и не в состоянии решать, какие либо государственные проблемы.
— Тем более, вы обязаны ехать сюда. У нас первоклассные врачи. Я немедленно отправляю их по спец. тоннелю.
* * *
Уже через час, Аристокл шагал длинными коридорами по дворцу "Славы" к бывшей спальне отца. Обстановка, стены, убранство, всё напоминало о былых временах. Он вошёл в дверь и остановился. На возвышенном месте располагалась обширная кровать с резными головками. Так же, как и больной отец, в ней сейчас лежал бледный Фарбус Эриконд. Врачи на время оставили его, но перед ним сидела Клейто, его верная жена. За эту неделю, Эриконд состарился на несколько лет. Глаза его были закрыты, а дыхание сопровождалось бульканьем. Шла искусственная вентиляция лёгких. Клейто держала его руку у своей груди и не сводила с него глаз. Она являла вид святой великомученицы, покорившейся судьбе. Аристокл присел рядом.
— Иногда он открывает глаза, и приходит в себя, — тихо проговорила Клейто, — может, тебе повезёт, и ты сможешь ему что-нибудь сказать. Он слышит.
