— Почему?
— В одинах есть знания момента смерти. Ты не представляешь, какого это, когда, где-то над твоим затылком нависло что-то холодное, страшное и ужасное, которое уже коснулось тебя. Ты не чувствуешь это физически, но знания того, что постоянно гнетёт тебя, это пустое, звенящее забвение является последним ощущением человека, дальше только физическая смерть. Я могу говорить об этом бесконечно.
— Именно об этом ты разговариваешь с Аристоклом?
— Я жалею его.
— Но, у тебя нет чувств.
— Их нет, есть знания этих чувств.
— Какой-то замкнутый круг, — задумалась Ольга.
— Ольга, теперь ты знаешь, всё, что знаю я. Ты должна уничтожить меня.
— Потерпи, я хочу ещё немного побыть с тобой.
— Вы, люди жестоки. Правиков завещал более не повторять подобных опытов. Это бесчеловечно, но оказывается, человек более жесток, нежели холодный разум.
— Значит, Аристокл ослушался Правикова.
— Кровь Виндекондов очень сильна. Не зря именно они правят на всём Марсе. Но, в данном случае, он мучает не только меня, но и себя тоже. На грани нервного срыва у него появилась навязчивая идея.
— Я знаю о ней.
— В этом состоянии он не понимает, что делает. И только я, вот уже четыре года сдерживаю его от этого бессмысленного шага — уйти вместе со мной. Но, что стоит взять и сделать самое простое — выключить свет и моя голограмма останется бессловесной и неразумной субстанцией корпускул и фотонов. Я знаю, он никогда не решится на это. Он зациклен, а пока существую я, ему не выйти из этого транса. Он думает, что продлевает мне жизнь, не понимая того, что продлевает мою смерть.
— А если из этого сосуда одинов выбрать одины знания смерти и удалить их?
— Аристокл думал так же, но у него ничего не получилось. И теперь, мне всё труднее сдерживать его от самоубийства.
— Он не сделает этого, — твёрдо сказала Ольга.
— Теперь я в тебя верю, — она помолчала, — у меня есть ещё одна моя личная тайна, о которой ты когда-нибудь узнаешь, но всему своё время, как и смерти Аристокла. Он не должен уйти именно сейчас, когда есть ты.
Ольга хмыкнула.
— Если бы было возможно, я бы с тобой поменялась. А сейчас…. Прости Итея, — прошептала она, — прости за всё то плохое, что я думала о тебе. Теперь я и сама вижу, что просто обязана сделать это для тебя, при чём немедленно.
Она взяла в руку пульт и, сосредоточившись, выжидала время.
— Понимаю, — сказала Итея, — хочу успокоить тебя на этот счёт. Когда-нибудь он полюбит тебя, поймёт и обязательно простит, за сегодняшний, вполне оправданный твой поступок.
