Рука твоя сейчас придет в движенье.
Горами вера движет, - вновь продолжил
Учитель молвить с жестким убежденьем. -
Ну, двигай же!" И шевельнулись пальцы,
По мышцам дряблым судорогой резкой
Прошла волна, и по лицу страдальца
Слеза скатилась с изумрудным блеском.
...И несколько часов подряд учитель
Лечил расслабленных, немых и бесноватых,
А в это время в порванной хламиде,
С разбитым носом пел Матфей рулады.
Он говорил так горячо, задорно,
Что часть толпы перетекла проворно
К нему от Иисуса. Лишь больные
Вокруг учителя топтались, как чумные.
Они свои к нему тянули руки
И в нервной дрожи страстно умоляли
Избавить от терзающей их муки,
Выкрикивали просьбы и рыдали.
Их было много, несколько десятков,
И вряд ли он сумел бы за неделю
Их излечить. В подобном беспорядке,
Когда вокруг безудержно шумели,
Не мог сосредоточиться он толком.
И отрывался от леченья только,
Когда отдельные разрозненные фразы
Он слышал из Матфеева рассказа.
Матфея ж понесло. Его прельстило
Внимание толпы, что так вникала
В бурляще-риторическую силу,
Что из Матфея легких истекала.
А говорил он выспренно и гладко,
Эпитетов высоких не жалея,
Порою едко, чаще, правда, сладко
(Я вам рассказывал, что это он умеет).
А иногда, как видно в упоенье
Глаголов звонких, он, расправив плечи,
Всем представлял себя главой ученья
И путал разом два местоименья,
"Я" вместо "он" вставляя в свои речи.
Но это полбеды, - высказывая мысли,
Что говорил когда-то нам учитель,
Матфей преподносил их в резком виде,
Что было вкусным, становилось кислым.
Учитель говорил: "Храм старой веры
Разрушится и на его обломках
Построят новый храм далекие потомки".
Все четко, ясно. Но без всякой меры
Перекрутив, храм Иерусалимский
Матфей для жесткости в высказыванье вставил,
Его разрушим, мол, и вскорости поправим,
Дня через три, устроив лучше римских.
...Я не вдаюсь в подробности сумбурной
И в корне нелогичной речи этой.
В ней много лишь напыщенности бурной
И мало четких, вдумчивых ответов.
Лицо Матфея сделалось пунцовым,
Он весь горел. И с каждым резким словом,
Что легкомысленно из уст его слетало,
У нас сторонников немногих убывало.
В толпе копилась злость, и зрела драка,
И волны возмущения ходили.
Учителя схватив, я и Иаков
Его подальше от греха сопроводили.
Из города мы вышли боковыми
Пустыми улицами, и договорились,
Что встретимся под вечер с остальными
На Елеонской горке, где решились
Мы ночевать, хоть было это место
Недалеко от Иерусалима
И здесь вполне подвергнуться могли мы
